На рассвете 4 декабря мне необходимо было выехать на участок 24-й дивизии, упорно сражавшейся под Черным курганом (отметка 124,5). Я уже не раз упоминал это соединение и его командира генерала Ф. А. Прохорова{20}. В ноябрьском наступлении дивизии не пришлось выступить так эффектно, как, скажем, 27-й гвардейской или 304-й, но доля 24-й дивизии в успехах армии немалая: сковывающие бои на левом фланге, прорыв на Трехостровскую, форсирование Дона у Нижне-Герасимовки... Это было замечательное соединение, одно из старейших в наших вооруженных силах. Кто не помнит созданную летом 1918 года и вскоре ставшую знаменитой Железную Самаро-Ульяновскую дивизию! В ее рядах служили товарищи Куйбышев, Тухачевский, Шверник, Гай. Ее бойцы писали любимому Владимиру Ильичу: "Взятие вашего родного города Симбирска есть ответ на одну вашу рану. А за вторую обещаем Самару..." Каждый солдат знал историю своей дивизии наизусть. Не раз Федор Александрович Прохоров, начальник политотдела Семен Михайлович Захаров перед боем приходили в окопы, снова и снова рассказывали людям о боевых традициях соединения и всякий раз кончали словами: "Будем бить фашистов так, чтобы вернуть и умножить былую славу!"
Мне было известно, что дивизия пережила трагедию. Она утеряла Знамя. Пусть на минуту читатель перенесется в 1941 год. Конец июня. Смертельные бои на подступах к Минску. Окружение. Дивизия прорывалась к своим. Старший политрук Барбашов под охраной двух офицеров штаба дивизии нес Знамя. Все трое были убиты в стычке с фашистами. Знамя пропало.
Нет, не пропало оно! Гибель героев видел 63-летний колхозник Дмитрий Николаевич Тяпин. На груди одного из офицеров он нашел алое полотнище. Старому солдату, участнику русско-японской войны, было понятно, что он держит в руках. Святыню дивизии... Ее честь! Тяпин сберег Знамя. И когда Советская Армия освободила эту местность, Знамя дивизии было переслано в Наркомат обороны.
Завершение этой волнующей истории довелось мне увидеть позже, во Львове. Парад войск в день очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Идет Железная дивизия! Впереди гордо, уверенно ступает невысокого роста солдат: белая как снег борода, на груди Георгиевский крест, полученный за боевые отличия еще в русско-японскую войну. Он несет Знамя Железной дивизии, а по обе стороны его шагают, сверкая боевыми орденами, два молодых офицера... Трудно было сдержать волнение и чувство гордости за советский народ.
...Да, вот какое соединение вело в рядах 65-й бои под Черным курганом. Высотка эта дважды уже переходила из рук в руки. Первый раз, если мне не изменяет память, ее захватил полк майора Романца. Ночью немцы его сбили оттуда. Противник впервые стал применять ночные контратаки, и вряд ли можно строго судить майора за то, что он этого не ожидал.
Комдив тщательно готовил новую атаку. В темноте стрелки ползли полкилометра, чтобы сблизиться с противником, замаскировались в снегу, используя белые халаты. Там, в рядах атакующих, находились начальник штаба дивизии Лукьянов и начальник политотдела Захаров. Мороз был крепкий. Вызвездило. Прохоров, глядя на небо, говорил:
- Хоть бы пургу послал.
Но пурги, которая бы скрыла момент броска в атаку, не было...
Огонь артиллерии! Наши пошли. Штыковым ударом немцы были сброшены с Черного кургана. Лейтенант Ткаченко поднял на нем Красное знамя. Но тотчас же противник начал контратаку танками по флангам. К счастью, у командарма была возможность послать на помощь две танковые роты. Командир артиллерийского полка Г. Н. Ворожейкин ставил пушки на прямую наводку. Впереди, за высоткой, зарывшись в снегу, лежал радист-наблюдатель Мельников. Он следил за движением вражеских танков с десантами автоматчиков и передавал целеуказания. Вдруг послышался его голос:
- Передо мной танки. Огонь на меня!
В этом же бою начальник штаба 168-го полка майор Василий Семенович Григоров заменил раненного при атаке командира полка. Вместе с майором Григоровым служил добровольцем его 16-летний сын Георгий. Отец и сын шли на врага рядом во главе атакующей группы солдат. Немецкая пуля сразила начальника штаба. Он умер на руках сына, сказав ему последнее напутствие: "Вперед, сынок!"
На дорогах войны разошлись пути тысяч однополчан. Не знал я и о дальнейшей судьбе юного Григорова, когда писал книгу. Но вот разыскался его след; сын героя, в то время шестнадцатилетний паренек, стал зрелым человеком, коммунистом, отцом семейства. Но предоставлю слово самому Георгию Васильевичу Григорову: "Дорогой Павел Иванович, прошу извинить за простоту обращения, но все, что связано с жизнью моего отца, я считаю самым дорогим.
В первые дни войны отец служил в Вологде. Он тогда увлек весь коллектив уйти добровольцами в действующую армию. Этот порыв был передан и мне, тогда еще 15-летнему мальчишке. Так началась моя служба в армии.
Бывало, по своей еще детской привязанности я в присутствии командиров и солдат обращался по-домашнему: "Папа..." Как мне за это влетало по всей строгости строевого устава от родного отца!
В боевых операциях я участвовал до июля 1944 года. В ноябре 1942 года, после гибели отца, штаб армии откомандировал меня в артиллерийское училище, а потом я был зачислен в состав 2-й отдельной артиллерийской противотанковой бригады РГК. Участвовал в боях за освобождение Украины, Молдавии и в Румынии. Под Яссами 4 июня 1944 года я был тяжело ранен. В госпиталях мне пришлось проваляться свыше трех лет. Перенес 47 хирургических операций. Мое ранение было ужасно тем, что получено в лицо. Я не был похож на человека, и это в 17 18 лет! Но врачи восстановили мое зрение, черты лица. Совмещая лечение с учебой, я за госпитальные годы окончил экономический институт. Работаю и живу в Свердловске. Семья у меня чудесная, растут два сына-богатыря, старший носит имя деда и очень горд этим".
Не правда ли, какой настоящий человек!..
Чувствуется, что сильна у Григоровых патриотическая закалка. Сыновья Георгия Васильевича мечтают пойти по стопам деда и отца. Старший, Василий, окончил Киевское суворовское училище. Кто знает, может быть, и третье поколение патриотов Григоровых прославит боевыми делами нашу Родину!..
8 декабря на НП армии, находившемся под Казачьим курганом, сообщили, что в Вертячий прибыл К. К. Рокоссовский и вызывает командарма. Проскочив 12 километров по Вертячинской балке, я вошел в блиндаж нашего командного пункта. Здесь уже кроме командующего войсками фронта были генералы М. С. Малинин, В. И. Казаков, К. Ф. Телегин и командующий 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновский.
Поздоровавшись, командующий фронтом сказал:
- Теперь все в сборе... Начнем заседание Военного совета фронта.
На обсуждение были поставлены вопросы, связанные с разработкой оперативного решения на прорыв обороны немцев с целью быстро ликвидировать окруженную группировку. Главная мысль плана операции была в том, чтобы вначале расчленить на две части находящиеся в "котле" войска Паулюса нанесением главного удара по центру - с запада на восток. На мощную силу 2-й гвардейской армии, полностью укомплектованной и с прекрасно оснащенным мехкорпусом, в этом деле возлагались большие надежды.
Малинин ознакомил с оперативной обстановкой на Донском фронте, которая осложнилась в связи с появлением в Котельниковском танковых дивизий Манштейна, что в свою очередь вызвало оживление немцев по всему кольцу окруженной группировки. Штаб фронта предлагал ввести 2-ю гвардейскую на стыке 65-й и 21-й армий, ударные группировки которых примыкали бы к войскам Р. Я. Малиновского и действовали совместно с ними. Таким образом, на главном направлении рассекающего удара должны были наступать силы трех армий. Малиновский доложил о состоянии подходящих войск: в его армии два стрелковых и один механизированный корпус, сформированные из сибиряков и дальневосточников.