— Зато на Мартин-плейс ты была хороша. Мне понравилась твоя речь.
— Я тебя не видела, — нахмурилась я.
— Мы с Ивой и остальными общались с премьер-министром.
Я кивнула, подумав как похожи их с Ивой-крапивой семьи. Безумно хотелось, чтобы он не упоминал ее имя. Как можно соперничать с той, чей отец один из лучших кардиохирургов Сиднея и чье фото опубликовали в газете «Австралиец», когда ее выбрали старостой школы? Их семьи я легко могла представить на совместном ужине. Они бы говорили о политике, искусстве и международных делах. Потом я попробовала представить их за ужином с нонной и мамой. Не то чтобы я их стыдилась. Но о чем им разговаривать? Как лучше готовить лазанью? У наших семей нет ничего общего.
— Парень из школы имени Кука произвел приятное впечатление. В смысле, великим спикером ему не стать, но удивить получилось.
— Джейкоб Кут, — пробормотала я, пока Джон брал несколько печенюшек.
Мы вышли из класса, и я попыталась представить Джона Бартона вселяющим страх в девчонок в коридорах и Джейкоба Кута разговаривающим с премьер-министром. Это лишний раз напомнило, насколько социально и культурно разные люди меня окружают.
Усевшись в плетеные кресла на веранде, мы стали смотреть на небо. Был чудесный, приятный вечер.
— Слышала о региональных танцах?
Я не смотрела на него, боясь, что он заметит на моем лице страстное желание. Пойти на региональные танцы с Джоном Бартоном означало вызвать зависть всех зазнаек в школе святой Марты.
— Только о них и говорим. Можешь представить пять настолько разных школ в одном месте? Либо будут массовые драки, либо зародятся новые романы.
— Я просто счастлив, что там не будет школы святой Жанны. Мы вечно с ними сцепляемся, — пожаловался он. — Терпеть их не можем.
— А мы терпеть не можем парней из школы святого Франциска. Нас пригласили на официальную церемонию окончания десятого класса. Они сбились в группы и весь вечер выкрикивали победные кричалки. В честь их футбольной команды, баскетбольной команды, команды по крикету и бог знает каких еще.
— Эти парни знают толк в командных играх, — сказал Джон. — Братья-маристы просто одержимы.
— Они ведь разбили вас наголову?
— Стыдно признаться. Сразу после дня голосования. Отец приехал посмотреть и заявил, что я его опозорил. Разумеется, без прессы не обошлось. Я указал на то, что в образовательном плане эти парни глупы, но прошло несколько дней, прежде чем он остыл.
Мы сидели рядом, и на какое-то время воцарилось молчание. С ним даже молчать приятно. Тишина не смущала, а была уютной. Словно мы уважали право друг друга на частные мысли.
— Какие планы на будущий год? — спросил Джон, протянув мне последнее печенье.
— Хочу стать адвокатом.
— Если ты даже здесь не смогла разбить меня своей продуманной речью, успеха тебе не добиться, — поддразнил он.
Я стукнула его и пожала плечами.
— Проиграй ты — твоего отца хватил бы удар, вот я и поддалась.
Он покосился на меня, и мы рассмеялись.
— А твои планы? — поинтересовалась я.
— Ты можешь представить меня в чем-нибудь, кроме юриспруденции, а затем и политики?
— Ага. Считаю, из тебя бы вышел чудесный учитель. Я видела, как к тебе подходили юные спикеры. Ты был с ними очень терпелив.
— Отца хватил бы удар.
— Да ты сноб.
Джон покачал головой.
— Я реалист. Мой отец — политик, мой дед был политиком, а прадед — сторонником первого либерального премьер-министра. Отец верит, что мы способны однажды дать этой стране лучшего премьер-министра, который у нее когда-либо был. Именно это говорил ему дед, а тому — прадед. Каждый год в день моего рождения он выходит на импровизированную трибуну.
Джон залез на стул и зализал челку, имитируя отцовскую залысину.
— Один из моих сыновей, — начал он, растягивая слова, — однажды вернет эту страну на путь процветания, и что-то мне подсказывает, это вполне может быть Джон. Забудем о прошлом. Он отработал свое в АКЛЭХ и сейчас старается исправиться.
— АКЛЭХ?
— Анонимный клуб любителей эльфийского хлеба. Мои родители даже обращались в организацию, помогающую членам семей зависимых людей.
— Ты псих.
— Немного преувеличил, но разве можно избавиться от подобного типа мышления и преемственности?
— Легко, — пожала я плечами. — Моя прабабушка одевала покойников на Сицилии, бабушка работала на ферме в Квинсленде, а мама — помощник врача в Лейхарде. Я не собираюсь идти по их стопам и побольше тебя знаю об изменении традиций. Ты просто берешь и прокладываешь собственный путь.