Она вернулась в двенадцать тридцать девять и открыла дверь моей комнаты.
Я притворилась спящей, но она знала, что я не сплю.
— Я прекрасно провела время, — поделилась мама. — Поняла, что знаю больше, чем думала. У меня дочка-всезнайка, и поэтому я стала матерью-всезнайкой. Я ему нравлюсь, и наконец-то кто-то считает меня интересной не только потому, что я мама Джози или дочка Кати, но потому что я — это я. И ты ничего не сможешь сделать, Джози, чтобы у меня это отнять.
Она захлопнула дверь, и мне захотелось разреветься. Потому что я не хотела отнимать у мамы радость. Мне просто не хотелось, чтобы эту радость ей дарил посторонний мужчина.
Глава десятая
Я работаю в «Макдоналдсе» уже несколько недель. Он стоит на Парраматта-роуд, поэтому внутри постоянно множество людей. Кто бы ни решил построить здание именно в этом месте, он точно был очень умным, потому что «Макдоналдс» оказался расположен не только у дороги в центр, но и близко к Сиднейскому университету и больницам на Мисседен-роуд. Также это значит, что сюда приходят вся шпана из центра и с запада. Одна прогулка по стоянке до двери уже кошмар. Никто не сидит внутри, за исключением семей. Все подростки тусуются на стоянке, соревнуясь в громкости магнитол и рева двигателей.
Вчерашняя сцена дала мне понять, что эта работа — не совсем то, чего мне хочется, но говорить об этом маме я не желаю, потому что мы не разговариваем.
Буду первой и признаю, что повела себя слишком эмоционально. Но ссоры, ор и крики кажутся нормальными, а извиняться и быть паинькой — как-то стыдно. Я пыталась извиниться всю неделю, но слова не шли. Знаю, я наговорила много лишнего. Моя жизнь не настолько плоха, как я изобразила, и иногда я считаю свои проблемы надуманными, но не могу не загоняться. Начинаю понимать, что иногда веду себя эгоистично, и пытаюсь найти слова, чтобы извиниться перед мамой и понять нонну хоть в чем-то.
В любом случае вчера в «Макдоналдсе» мы с Анной работали на кассах и туда заявилась вся городская шпана, включая Джейкоба Кута, Антона Валавича и кучу их шумных друзей. Когда я вижу Джейкоба, стараюсь не обращать на него внимания. Не вполне понимаю, почему. Не то чтобы он мне не нравился. Думаю, я сторонюсь его, потому что если подниму на него глаза, могу поймать ответный взгляд, а я не уверена, куда это нас заведет.
Примерно в половине одиннадцатого в зал завалилась толпа орущих придурков, и в их предводителе я узнала своего бывшего соседа. По-моему, я уже упоминала Грега Симса. Именно он назвал меня нагулькой, когда мне было десять. Он вообще ужасный задира. Однажды я видела, как он подошел со спины и ударил другого мальчишку по голове кирпичом, а он тогда был совсем ребенком.
Думаю, Грег Симс рано или поздно угодит за решетку, а если и нет, то сдохнет где-нибудь в грязном переулке от передоза. Я это поняла при первом же взгляде на него и до сих пор не изменила мнения.
Мы с мамой называем период жизни по соседству с Симсами «кошмарными годами». Мистер Симс регулярно напивался и выкрикивал непристойности в адрес моей мамы. Помню, мы запирали дверь на ночь, боясь, что он вломится к нам в дом. Иногда мы просыпались утром, выходили на улицу и видели, что весь наш задний двор усыпан жестянками из-под пива. В соседском доме постоянно орали. Однажды мама среди ночи позвонила в полицию, потому что услышала громкий плач. На следующий день мистер Симс притащил к нам все свое семейство и потребовал не лезть не в свое дело. В другой раз он напился и врезался на своей машине в наш забор. Мы снова вызвали полицию, и его лишили прав, а из-за этого уволили, потому что он работал водителем в службе доставки.
После этого обстановка стала совершенно враждебной. Грег Симс продолжал обзываться, а я как раз начала понимать, что означают эти обидные слова, и поэтому каждый раз плакала, а он, зная, что я расплачусь, не отставал. Бабушка твердила, что будь у нас в доме мужчина, такого бы не происходило, а маму это злило, и они ссорились. Когда мы переехали в Глиб, я вздохнула с облегчением.
Мне сразу стало ясно, что Грег меня узнал. Его выдали глаза — самые ужасные, какие только можно увидеть. Налитые кровью и очень холодные. Мне кажется, что, когда из глаз уходит теплота, человек уже безнадежен.
— Привет, Джози, — протянул он, опираясь на стойку в паре сантиметров от меня.
Я отступила на шаг, потому что от исходящего от него запаха гнилых зубов и алкоголя меня затошнило.
— Мы с Джози старые приятели, — объяснил он своим друзьям и наклонился еще ближе.
Он громко рыгнул, и я поймала испуганный взгляд Анны и заметила, как морщатся люди в очереди.