Я рассмеялась и обняла его:
— Я на тебя запала еще сильнее.
— Правда? Я тронут, — сказал он, схватив меня за руку и раскачивая ею, пока мы шли.
— Джейкоб немного дергался из-за тебя. У него в каком-то смысле свои демоны, но ты мой друг, и мы, вероятно, будем в одном университете ходить на одни и те же занятия, и я хочу, чтобы ты всегда был моим другом. А значит, тебе и Джейкобу придется подружиться. Если переживем выпускные экзамены, давай попробуем сходить куда-нибудь все вместе. Возможно даже с Ивой, если я смогу это вынести.
— Если переживем? Ты что, собираешься помереть или что-то в таком духе? — спросил он, когда мы остановились возле светофора на Парраматта-роуд.
Я повернулась к нему — он смотрел на меня, вопросительно наморщив лоб.
— Я просто хочу, чтобы всё закончилось. Хочу, чтобы этот год уже закончился, но отчасти каменею от страха. Боже, Джон, мы уже больше никогда не будем учиться в школе. В каком-то смысле здесь мы были хозяевами положения. В университете мы станем никем.
— Просто принимай свои решения и следуй им до конца, Джози. Я так и делаю. Я запланировал все свое будущее именно таким, каким хочу его видеть, и никто ничего не может сделать, чтобы отнять это у меня.
— Ты не хочешь пойти по стопам своего отца?
Он усмехнулся, покачав головой:
— Ни за что, Джози. Мой отец прожил свою жизнь по-своему. У меня должен быть такой же выбор. Будущее — мое, чтобы делать с ним то, что захочу.
Он обнял меня и покружил, а я подумала, что сейчас только не хватало, чтобы Джейкоб проехал мимо и увидел нас.
— Ты сегодня словно спятил, Джон, — засмеялась я, когда мы перешли улицу. — Мне бы твой настрой. Почти получается, но вряд ли я достигла такого же раскрепощения.
— Хорошее слово. «Раскрепощение Джона Бартона», — произнес он с задумчивым видом.
— Итак, что же раскрепощенный Джон Бартон будет делать со своей жизнью?
— Все что захочет, Джозефина, — ответил он, глядя сквозь меня. – Все, что он, черт возьми, захочет.
Я не смогла удержаться от мысли, что у нас получилось всё, что казалось таким сложным в начале года. Мы болтали всю дорогу до моего дома, и к концу пути я уже чувствовала себя так же оптимистично и позитивно, как Джон.
— Береги себя, Джозефина, — сказал он, обнимая меня.
Поднимаясь по лестнице, я почувствовала облегчение. Мысль о юридическом уже не пугала меня так сильно, ведь рядом будет Джон, и я знала, что они с Джейкобом, возможно, смогут подружиться.
Тем вечером я позвонила Джейкобу, и мы провисели на телефоне два часа. Я даже рассказала ему, что провела время с Джоном, и он не психанул. Просто заметил, что за один вечер выдрессировать его не получится, так что мне придется набраться терпения.
Думая о предстоящих шести годах в университете, я решила, что терпения понадобится немало, но с Джоном и Джейкобом, Майклом, мамой, нонной и моими друзьями я, вероятно, смогу не сбиться с пути.
Так что спала я без кошмаров, в которых читаю экзаменационный тест и ничего в нем не понимаю или где «Божественная комедия» Данте больше не на итальянском, а на французском. Я заснула с осознанием, что моя жизнь идет к чему-то хорошему, благодаря хорошим людям вокруг меня. И никакие заваленные выпускные экзамены не могут у меня этого отнять.
Глава двадцать восьмая
На следующий день я шла по коридору к лестнице, ведущей к классной комнате, и тут заметила Иву. Она сидела, уткнувшись лицом в ладони. Подняв голову, Ива резко вскочила, вытерла слезы и схватила меня за руку:
— Ох, Джозефина. Как нам теперь быть, Джозефина?
Я про себя подумала: как типично для Ивы-крапивы загнаться из-за первого экзамена, но вслух спросила:
— А что случилось? — Может, нам дали для изучения не те романы?
— Джон мертв. Джон Бартон мертв.
Я тупо уставилась на нее. Открыла рот, хотела что-то сказать, но не выдавила ни звука.
Ива села обратно на ступеньку и снова принялась плакать.
— Не глупи, — прошептала я, ощущая подступающую тошноту. — Я же вчера его видела.
Сейчас я удивляюсь, почему тогда не поверила. Может, потому, что большинство моих знакомых еще живы. Умирал всегда кто-то другой. Люди, о которых я читала в газетах и о ком забывала на следующий день.
— Он покончил с собой.
Руки затряслись, отчаянно захотелось вырвать, но я постаралась успокоиться. Села перед Ивой и схватила ее за плечи.
— Не глупи, Ива. Не глупи! Кто рассказал тебе эту чушь?