— Вы же сами только что сказали: Алиса и Клотильда — сильные женщины.
Ничего умнее ему в голову не пришло. Он допил остатки шинона в бокале, избегая смотреть хозяину дома в глаза. В удобной столовой Эштремушей повисла совершенно мужская тишина. Пьер поднялся, закурил сигарету. Из-за очень высокого роста он немного сутулился, словно сам испытывал неловкость, что он такой большой. Затем он исчез на кухне и вернулся с двумя чашками кофе в руках. Зазвонил телефон. Пьер неторопливо снял трубку. Пикассо, всю жизнь искавшему в людях пример для подражания, понравилась эта несуетливость. Звонил Венсан Конк, спрашивал, есть ли новости.
— У меня тут инспектор Пикассо. Нет, пока ничего не известно.
В комнате некоторое время витало незримое присутствие Венсана. Пьер дал инспектору номер телефона тети Фиги и предложил остаться ночевать:
— Поблизости нет ни одного отеля, а на улице туман.
Он устроил Пикассо в комнате, подобной которой тот не видел никогда. Мало того что в ней стояло сразу три деревянных шкафа — квадратной формы и оранжевого цвета, но еще больше его поразили обои, которыми были оклеены неровные стены. Их яркий и причудливый рисунок обегал овальные проемы окон, создавая тревожное и странно реальное впечатление того, что помещение захвачено буйной растительностью. Пикассо с любопытством открывал для себя дом нотариуса, спальни которого были не просто спальнями, но еще и мебельными складами, а в шкафах и ящиках комода хранились неизвестно кому принадлежащие вещи. Здесь царствовала роскошь тишины, наводившая на мысли о межзвездных пространствах. Он заснул растерянным, чтобы через пару часов резко проснуться, прокрутить в голове все детали расследования, принять несколько решений и снова погрузиться в тревожный сон, населенный тенями Алисы и Элен — тезы и антитезы его перевернутой жизни.
Несмотря на покой и тишину, поселок выглядел не умиротворенным, а скорее унылым. Над замерзшими водами Луары неподвижно висел туман, сотканный из колдовских, опасных нитей, тянущих свои зловещие щупальца неизвестно куда, может быть в иное измерение. Все вокруг казалось стылым, серым и ломким. Пикассо мечтал оказаться в постели, особенно с Алисой, которой ему этим утром ужасно, до смерти не хватало. Куаньяр своим тягучим голосом пробубнил ему по телефону, что Кантор действительно снял со своего счета две тысячи евро.
— Значит, так. Немедленно обзвоните все агентства по прокату автомобилей, все агентства недвижимости, и не только в этом департаменте, пусть Бремон поможет. Если понадобится, сами приезжайте. — Куаньяр на том конце провода испустил тяжкий вздох. — Понимаю, — сочувственно сказал Пикассо. — Но я должен двигать в Ла-Боль, к дядюшке.
— Так ведь… — начал Куаньяр, но Пикассо нажал отбой.
Он ощущал настоятельную потребность прикоснуться к жизни Алисы, увидеть места, в которых она бывала, поговорить с людьми, наполнявшими ее существование. И найти ее. Приближение к морю всегда означало для него особые переживания. Море чувствуешь задолго до того, как оно покажется, думал он, сидя за рулем машины. Горизонт становится шире, небо занимает места больше, чем земля, и легко представить себе, что ты в Америке.
— Кое-что появилось, — сообщил Куаньяр, когда инспектор подъезжал к Сен-Назеру. — На прошлой неделе он взял напрокат автомобиль. Белый «кангу», сроком на месяц.
Это была просто отличная новость. Сестры Кантор живы! Пикассо позвонил Пьеру Эштремушу, пересказал ему разговор с Куаньяром и попросил связаться с Венсаном. Прежде чем повесить трубку, потенциальный свойственник Пикассо счел нужным уточнить, что ни на миг не допускал мысли о том, что Франсуа способен пойти на убийство собственных дочерей.
— Зачем ему это? — убежденно проговорил он. Уж кому-кому, а ему, всю жизнь просидевшему в нотариальной конторе, в последнюю очередь следовало бы удивляться странным поступкам некоторых людей.
— Я пока не знаю зачем, — ответил инспектор. — Но собираюсь спросить у тех, кто знает. У его брата, например. У этой, как вы ее называете, тети Фиги.
— Главное — выяснить, где они сейчас, — напомнил Пьер. Ему не слишком нравилось, какой оборот приобретает расследование.
— Я не меньше вашего понимаю, как важно их найти, — не поддался Пикассо. Повисла пауза. — Я буду держать вас в курсе дел.
Волнение Эштремуша передалось и ему, и он напрочь забыл про море. Вдавив в пол педаль, он затормозил перед современным зданием, сиротливо скучающим под противным моросящим дождем. Такой дождь должен идти в конце света, подумал инспектор, зябко ежась в своем быстро намокшем парижском пальто.