Алиса буркнула:
— Я уезжаю, насчет детей сам решишь. — И повесила трубку. Пояснить, что она имеет в виду, не соизволила.
— Резюмируем, — произнес Пикассо.
Алиса смотрела на крупную правую руку инспектора, обхватившую чашку кофе, словно согреваясь. Она никогда не изменяла Венсану, но часто думала о мужчинах. Сочиняла истории, длившиеся несколько дней или несколько недель, разворачивающиеся по одному и тому же неизменному сценарию с обилием разговоров, — классика жанра. Затем ее воображаемые любовники понемногу развоплощались, выдыхаясь из-за нехватки жизненной энергии. Тогда Алиса бросала их без всякой жалости, и, изгнанные из ее грез, они тихо кончали свои дни в призрачном мире небытия. Она была глубоко убеждена в том, что все без исключения женщины ведут подобную двойную жизнь, хотя никакими доказательствами не располагала — кто же признается?
— Вы ведь не все мне рассказали, правда? Ваша выходка у Катрин Херш… Надо до ручки дойти, чтобы выкинуть такое. Как-то это с вами не вяжется. Да еще анонимные письма… Только не надо опять про долг перед их автором. Вы ведь это не серьезно? Кстати, почему вы решили, что их автор мужчина?
Алиса напряглась.
— Я его не боялась, — наконец вымолвила она. — До вчерашнего дня. — Чуть поколебавшись, она все-таки рассказала, что накануне случилось в музее. — Он вдруг стал реальным, понимаете? Теперь мне придется представлять его именно таким, каким я его увидела.
— То есть?
— Высоким. Худощавым. Элегантным. Этот твидовый костюм… Немножко старомодный, значит, он может оказаться человеком пожилым. Хотя бегает быстро. — Она улыбнулась. — Знаете, в этом есть некая приятная сторона — сознавать, что за тобой шпионят. Начинаешь следить за своим поведением. Смотришь на себя со стороны. Задаешься вопросом, нравишься соглядатаю или нет.
Он не дал ей договорить, устало бросив:
— Не исключено, что вы имеете дело с психопатом. И я не думаю, что Катрин Херш в таком уж восторге от того, что вы натворили в ее квартире. И вообще, расскажите-ка мне все по порядку.
Алиса испытала разочарование. По ее критериям, согласно которым никакой опыт не заменит воображения, толстокожесть Пикассо прямо-таки бросалась в глаза.
— Значит, так. Примерно год назад я наткнулась на объявление в газете. Оно привлекло мое внимание, потому что начиналось моими любимыми стихами. — Алиса вздохнула, повела вокруг глазами, вспоминая, и прочитала:
Пикассо торопливо огляделся. Еще не хватало, чтобы его застали в компании с безработной актрисой, декламирующей стихи. Алиса улыбнулась, довольная, что перетянула его на свою территорию. Пусть хоть чуточку отвлечется от мелких воришек.
— Я это стихотворение люблю с юности. Знаю его наизусть. И потом, когда читаешь в газетах подобное сообщение, трудно отделаться от ощущения, что оно адресовано лично тебе, вы согласны? Одним словом, через это объявление некто назначал свидание в музее Гиме, перед японской ширмой. И я на него пошла, — призналась Алиса и добавила: — На встречу явилось сразу трое. Женщина лет пятидесяти, довольно полная, с одышкой. Молодая девушка — эта все жалась к стене и исподтишка разглядывала нас. И я. Сначала мы ходили кругами вокруг ширмы, делали вид, что она нам очень интересна, а потом разговорились.
— Их имена? — спросил Пикассо.
Алиса задумалась и уставилась в оконное стекло, словно ища в нем подсказку.
— Толстуха представилась как мисс Смит, если я ничего не путаю. Звезда Давида, батник от «Либерти», вчерашний перегар и мужское рукопожатие. Англичанка, преподаватель литературы в Университете Кана. Вторая больше всего напоминала росток лука-порея, — засмеялась она, — длинная, бледная и крайне смущенная. Забыла, как ее звали.
Они обменялись какими-то банальностями на тему поэзии Элиота, вместе дошли до станции метро «Иена» и тут расстались: лук-порей — обиженная, англичанка — веселая, а Алиса — глубоко убежденная, что назначивший свидание тип смылся, едва завидев роковую троицу.
4
Прошлое и настоящее, / Возможно, содержатся в будущем, / Как в будущем кроется прошлое