И я старался быть послушным, тем более, что чувствовал себя неважно. Меня все еще подташнивало, голова кружилась и болела. Отравление газом давало о себе знать.
Каждое утро, я шёл в Храмовину знахарей, как они называли больницу, где меня поили какими-то снадобьями, массировали так, что я выл от боли, и отпускали на все четыре стороны. Я продолжил свои прогулки по городу и Храму, и наблюдал за развитием отношений Палетика и Шеле. Девчонка ни на шаг отходила от Младшего, да и он когда оставался с ней наедине был нежен, внимателен и счастлив, но стоило появиться Веде, он весь напрягался и хмурился. Шеле не понимала такое поведение, надувалась, и ее глаза становились опять мокрыми. Хотя нужно сказать в ее защиту, она уже не была плаксой. Более того, ее приветливое и озаренное улыбкой личико, когда она носилась по Храму, помогая всем, кто ее просил об этом, светилось такой радостью, что глядя на него, сам начинал улыбаться. А уж то, что за те несколько недель, что меня не было в Туле, она почувствовал себя нужной, в этом не было сомнения. Я натыкался на нее везде, то около Хары, где она помогала девушкам на кухне, то у жрецов, где, как бы сказали у меня дома, была лаборанткой, то у стражников, который посылали ее с каким-нибудь приказом. И все делала с таким удовольствием, будто это самое ее любимое дело. Суровые мужи Храма, завидев ее издалека, улыбались во весь рот: — Шеле, Шеле, Шеле — то и дело слышалось во дворе.
Так что видеть мне, как этот ребенок страдает, было неприятно, тем более, что ответственность за ее судьбу, я все-таки взял на себя. В тот вечер, когда Арта попросила нарвать меня зелени к столу, я взял с собой Палетика.
Остановившись около грядки с зеленушкой, как они звали эту приправу, я посмотрел на Младшего:
— Палетик, нельзя жить прошлым, — сказал я, — Веда теперь твоя сестра. А Шеле любит тебя. Не мучай девчонку подари ей цветы, и сделай своей вестой.
Младший покраснел как рак, смутился: — Про Веду откуда ты знаешь? — его голос дрожал.
— Ты сам мне сказал, еще тогда во время Пути, только не словами, а всем своим поведением.
— Было видно? И Старший знает? И Антоэль тоже?
— Не знаю, не спрашивал. Чем старше вы раттерианцы становитесь, тем труднее что-то прочитать по вашим лицам, может быть, они и догадываются, только не говорят. И не скажут, ты же знаешь их. Объясни мне, что мешает тебе, подарить Шеле цветы, ты же сам этого хочешь!
— Это тоже видно? — пролепетал Младший.
— Еще как! Если бы я этого не видел, не затевал разговор.
— Так не должно быть, сначала Веда, потом Шеле, и так быстро! Для нового чувства должно пройти много времени! Разве не так?
— Не так! Веда — первая девушка, на которую ты вообще обратил внимание. А Шеле — может быть, та единственная, которая суждена тебе судьбой! Не тяни время, а то будет поздно!
— О чём это вы здесь разговариваете? — к нам шла Шеле.
— Я показываю Палетику чудо, — ответил я, рассматривая зеленушку.
— Какое? — девушка подошла ближе, и исподлобья посмотрела на смутившегося и покрасневшего Младшего.
— Зеленушка цветет, — сорвал несколько веточек с невзрачными зелененькими цветочками, обладающими сильным пряным запахом, и протянул мальчишке. — Она вторично зацвела, это, может, значит одно, цветы обманулись, осеннее тепло приняли за летнее.
Младший внимательно стал разглядывать растения: — И, правда, и как бурно! — воскликнул он.
— Дай мне, — Шеле взяла из рук Палетика цветы и удивленно уставилась на них.
— Шеле, детка, — послышался голос Арты, — где ты? Ты нужна мне!
— Я сейчас, — и девушка побежала к дому.
— Что случилось? — испуганно спросил Палетик
— Пойдем, посмотрим.
Мы вошли в горницу, где нас встретила улыбающаяся старшая мать Шеле.
— Ну, что Коста, — радостно спросила она меня, — отказываешься брать Шеле в жёны?
— Да, — кивнул головой.
— Ну, вот и отлично! Ты выполнил свое обещание, я выполняю свое, расторгаю договор и забираю Шеле домой!
Бледный как полотно, Палетик тронул меня за рукав: — Помоги, — просили его глаза. Шеле тоже оглянулась, посмотрела на меня полными слёз глазами, а потом обратилась к женщине.
— Матушка, сила рода у меня еще не настолько выросла, чтобы я могла вернуться домой, — пролепетала она, — позволь мне остаться.
— Ну, уж нет! — старшая мать потерла ладони, — пора домой. Женщин у нас в роду и так мало, все наперечёт. Спасибо этому дому за мою девочку, но чем скорей тебя заберу, тем лучше. А то глядишь, и какой-нибудь жрец вскружит тебе голову. Не позволю!
— Поздно! — я улыбнулся как можно более приветливо.
— Что значит поздно? — женщина встрепенулась.
— Только что на моих глазах, Палетик отдал Шеле цветы, а она их приняла. Теперь, как я понимаю, она веста.
— Какие цветы, мальчик! — старшая мать озорян рассмеялась, их уже в природе нет. Ты не обманешь меня Коста.
— Арта, меня учила, что нельзя обманывать старших, — я укоризненно посмотрел на женщину, — если не верите мне, посмотрите, что в руках Шеле.
— Да, — вскричал Младший, — я отдал цветы, отдал! — и загородил Шеле спиной.
Женщина отпихнула Палетика от внучки, и взяла из рук молчавшей девушки пучок зеленушки:
— Да, но это же… — и замолчала, рассматривая маленькие зелененькие цветочки.
— Они дороги мне, — тихо произнесла Шеле, улыбаясь сквозь слезы, — они расцвели второй раз, как и я… Матушка, я приняла от Палетика цветы. Я его веста…
— Опоздала, — старшая мать устало села на скамейку. — Я была уверена, что Коста никогда не возьмёт Шеле в жёны, а силу рода ей вернет, и будет моя внучка со мной. Про Палетика даже и не думала…
— Судьбу не перехитришь, — улыбнулась Арта, подходя к женщине и обнимая ее за плечи. — Ты отдала Шеле в род Уллина, а уж кто из братьев возьмет ее себе, знала только Божественная Свати.
Когда старшая мать озорян ушла, Шеле бросилась мне на шею: — Коста, ты — самый лучший, спасибо тебе!
А потом, чуть ли ни с кулаками накинулась на Младшего: — Ты чего тянул? А если бы меня забрали?
— Да, я боялся, ты откажешь мне… — покраснел Палетик.
— Дурной, дурной! — кричала Шеле, стоя перед ним, — я так испугалась!
— Тихо, дети! Чего шуметь зря, — успокоила их Арта, а потом обратилась ко мне, — Я была не права Коста, даже находясь около меня, ты умудряешься создавать переполох. — Помолчав немного, покачала головой: — всех переженил, только вот сам еще свою проблему не решил. До дня непослушания всего ничего осталось. А сила тела у тебя еще слабая. Завтра пойдешь к знахарям, я поговорю с Сюа, пусть погрузит тебя в сон. Недельку поспишь! Будешь спать как младенец, и проблем создавать не сможешь, и мне спокойно будет!
Через час и Храм и Туле шумел как потревоженный улей. Новость переносилась из дома в дом. Род Уллина не переставал удивлять горожан. Мало того, что он все разрастался и разрастался, так еще и каждый раз преподносил сюрпризы. Вот и теперь Коста привез девушку без силы рода, семья вернула ей силу и она стала вестой Палетика.
И когда в доме Арты собралась вся семья, и Шеле без устали со счастливым лицом рассказывала как я спас их с Палетиком, все вздохнули спокойно. Веда и Энике чуть ли не хоровод водили около меня. Антоэль хмыкал. Грэг подошёл и обнял: — Коста, я так рад, что все решилось, — проговорил он. — Честно говоря, я не знал, как тебе помочь, ведь по всему ты должен был жениться на Шеле. А зная тебя… — он не договорил, его прервал смеющийся Уллин:
— Этому надо положить конец! Кэрт срочно жени своего сына! А то смотришь, и мне жену найдет, чего я совсем бы не хотел, мне и Арты вполне хватает.
— Решено, — смеялась Сюа, — завтра погрузим его в сон, и недельку отдохнем, спокойно будем готовиться к свадьбе. Энике, попроси завтра Ботику приготовить состав, Шеле, ты пойдешь с Костой и заберешь его одежду…
И наутро мы с вестой Палетика отправились в Храмовину знахарей. Нас встретила Энике, и повела по коридору. Но когда мы вошли в комнату, где стояли большие ящики из темного стекла, Энике удивленно подняла брови: — Странно, почему Ботика не приготовила состав? — спросила она скорее у самой себя, чем у нас: — наверное, что-то случилось. Я сама сейчас все сделаю…