Гырх скоро кончил свою работу и сел недалеко от меня. Зеленая пена моментально застыла как пластырь. Боли совсем не было, только немного стягивало кожу. Я оглянулся. Куча моего белья валялась совсем рядом, и над ней роился рой мух. Подхватив ворох одежды и ботинки, я стал оглядываться в поисках места, где можно было бы постирать. Позади меня был лес, спереди и по бокам террасами шли водоемы, на бортиках которых расположились гырхи. Идти стирать к ним, почему-то показалось непристойным. И тогда я уставился в глаза Седому и представил, как раттерианские женщины стирают. Он нехотя поднялся и пошёл впереди, то и дело оглядываясь. Я за ним. Мы обошли террасы, завернули за выступающую скалу, поднялись по камням на несколько десятков метров, и я уперся в горный ручей.
Гырх лег в тень под каменный козырек, и с любопытством уставился на меня. Я взял футболку в руки, опустил ее в воду, и тут же почувствовал, как ледяная вода свела ладони. Я так резко выпрямился, что ноги поехали на мокрых камнях, я попытался ухватиться за куст, который рос рядом — в мои пальцы тут же воткнулись острые шипы. От неожиданности я вскрикнул и бухнулся в воду. Футболка вместе с брызгами взлетела вверх и опустилась мне на голову. Сзади послышался кашель гырха. Выскочив как ошпаренный из ледяного ручья, я посмотрел на него, в его глазах, мне показалось, искрился смех.
Сдаваться я не собирался. У меня не было такого приспособления для стирки, как у раттерианок, зато был колючий куст, плети которого расползлись по камням. Выбрав самую длинную плеть, я осторожно, чтобы не пораниться, оторвал ее при помощи камня, насадил на колючки футболку, рубашку, штаны, и один конец закрепил на одной стороне ручья, второй на другой. Бегущая вода подхватила одежду, и стала лупить ее по камням. Чем не стиральная машина? Я с гордостью посмотрел на Седого:
— Ну, как? Здорово я придумал?
Он фыркнул, мол: — Делать тебе нечего, — и пошёл обратно, я за ним.
Вернувшись на террасы, я сел у самого края одной из них и стал смотреть, как возятся щенки. Наверное, они почувствовали мой взгляд. Один из них, маленький и ушастый подошёл ко мне и сделал вид, что хочет меня укусить. Я отдернул ногу, изловчился и схватил его за шкирку. Он взвизгнул, пальцы мои разжались сами собой. Я с опаской оглянулся на гырхов, их черные силуэты живописно смотрелись на белоснежных бортиках бассейнов. Они лежали, подняв головы, смотрели на меня и не шевелились. Только уши время от времени поддергивались. Обиженный малыш оглянулся, видимо, на мать, но не получив подмоги, лег на живот и лапами закрыл мордочку. Тогда щенок постарше, встал в стойку, показал мне свои клычки, наклонил голову вперед и пошёл на таран. Увеличивая скорость. Я подождал пока он приблизиться и отскочил в сторону. Не ожидая такого подвоха, щенок бултыхнулся в бассейн. Гырхи закашляли. А я состроил страшное лицо, вытянул руки вперед и медленно стал приближаться к стайке щенков, которые с визгом бросились врассыпную. А я сделал вид, что хочу их поймать. Представляю, как это выглядело со стороны! Голый мужик и маленькие гырхи носились внизу бассейнов с визгом и ревом. Хорошо, что здесь не было шпионов Вороира. Он бы точно потерял дар речи, подумав, что Романов сошёл с ума.
Но нашу возню, неожиданно прервал визг, доносившийся откуда-то из леса. Я остановился, и, не обращая внимания, на толпившихся около меня малышей поспешил в чащу. Я прошёл всего ничего, и моему взору предстала картина, достойная фильмов фэнтези. Огненно красные деревья, кряжистые и невысокие с толстыми сучьями, переплетающимися над головой, образовали небольшую рощицу, земля в которой была похожа на мостовую, выложенную черными выпуклыми камнями. И с веток свисали черные бугристые плоды, похожие на огромные ягоды ежевики. Двое малышей катали упавший плод, рыча и фыркая, со стороны казалось, что они играют в футбол. А третий, сидел на задних лапках и отчаянно визжал. Во всей его фигурке было столько отчаяния и обиды, что мне стало его жалко. И недолго думая, я встал на цыпочки сорвал «ежевичку» и придвинул к нему. Он приподнялся, встал передними лапами на плод и сменил интонацию визга. Первые два щенка остановились, недоуменно глядя на меня, и вдруг один из них кинулся ко мне, сел около моей ноги, в такой же позе как минуту назад сидел третий, и обиженно завизжал. Я понял, что он тоже хочет плод. И сорвав бугристую твердую ягодку, отдал ему. И тут же за моей спиной воздух разорвался от воя щенков. Большие и маленькие сидели позади меня полукругом, подняв мордочки к плодам, и скулили, показывая всем своим видом, какие они несчастные.
Я понял, что сотворил какую-то глупость, но отступать было некуда, пришлось немного попрыгать, чтобы обеспечить каждого щенка ягодкой. Но тут я почувствовал, что мои волосы на голове начинают шевелиться от ужаса. Под сень красных деревьев не спеша стали выходить взрослые гырхи, садились на задние лапы и смотрели на меня, и их взгляд говорил:
— А теперь нам.
— Ребята, вы чего? — опешил я.
Седой ткнул холодным носом мне в бок и показал головой вверх. Мол, давай прыгай. А за ним сидели Чужак и Дина, между лапами которой ползал мой «крестник».
Когда последняя доступная для моего роста «ежевичка» оказалась на земле, я просто упал. Руки ломило. Ноги подкашивались от усталости. Седой гырх внимательно посмотрел на меня, и прогырхал: — Гы-ы-ы-ырх, га-а-а-арх. Стая зашевелилась, отдельные особи стали перемещаться, лапами подталкивая плоды, и скоро я увидел, что они разделились на семьи. Перед самцом, самкой и детенышем лежало две ягодки, другие сбивались в пары, и перед ними была одна ягодка. Около меня и Седого осталась лежать тоже одна ягода. И тут мой врачеватель наклонился, его верхние клыки воткнулись в твердую кожуру плода, который треснул и разделился на две половины. Лапой он придвинул половинку ко мне, а во вторую ткнулся носом, и стал жадно есть. То же самое сделали все гырхи. Над рощей повисло удивительно слаженное чавканье и урчанье.
Сглотнув слюну, которая неожиданно появилась, вспомнил, что не ел уже довольно давно. В животе заурчало. И взяв в ладони половинку плода, осторожно откусил сердцевину. Вкус походил на вареную картошку, приправленную лимонным соком и политую клубничным вареньем. Было вкусно. Но съесть все не смог, откусив три, четыре раза, ощутил, что наелся. Увидев голодные глаза Дана, который облизывался, поглядывая на мою половину, подвинул скорлупу к нему, и он тут же все доел. Качнул головой, может быть, так он выразил свою благодарность — не знаю. Потом взял в зубы скорлупу, из которой ел, перевернул ее, и лапой стал утрамбовывать. Я повторил его движения. Теперь до меня дошло, почему здесь земля выглядела так странно.
Меня осенила одна мысль, но она была нереальна. Чтобы удостовериться, я встал и направился к краю рощи. Присел на корточки и осторожно, разгреб опавшую прошлогоднюю листву, — из треснувшей скорлупы пробивался росток с огненно-красными листочками. Голова пошла кругом. Гырхи — все-таки разумные существа. Они не только едят упавшие плоды, но и заботятся о том, чтобы росли новые деревья. Причем делали это сознательно.
Ошарашенный своим открытием я направился к бассейнам, лег на бортик между двумя водоемами, растянулся, и, глядя на клубившийся вокруг меня пар, попытался проанализировать увиденное. И так углубился в свои мысли, что скоро заблудился в них и уснул.
Разбудила меня тревога. Я сел, протер глаза кулаками, и съежился. Я был один. Совсем один. Хозяева ушли по-английски, не прощаясь. Тем самым давая мне понять, что теперь я свободен в своих действиях.
— Я свободен, — сказал вслух, и меня стал душить смех. Свободен! Надо мной не висел дамоклов меч, стать глазами и ушами Вороира и доктора, мне не надо было сидеть взаперти на базе. Я мог идти куда захочу! Делать, что заблагорассудиться. Только вот, от этой свободы, мне хотелось бежать, куда глаза глядят. Если бы я был дома! Но тут, на чужой планете, моя полная свобода — была равносильна медленной мучительной смерти. Ну, ладно, если меня сожрут какие-нибудь дикие твари, тем более что защититься мне нечем. Даже вон разделся, чтобы удобнее было употребить мои бренные останки в пищу. Даже, если здесь нет никаких животных людоедов, так просто сойду с ума, одичаю, обрасту шерстью, и стану глупее, чем гырхи! Мне стало по-настоящему страшно! Может быть, позвать Дана и Дину? Глупо! Что я им скажу? Оставьте меня жить с вами? Я буду прыгать, срывать для всей стаи черные плоды? И, если представить себе невозможное, и меня оставят, я буду зависеть от них! Заглядывать им в глаза? Кто я для гырхов? Странное двуногое безволосое существо, которое можно использовать в качестве подручного средства для добывания еды?