Они не видели причин скрывать это. Алексей с поспешностью рассказал все происшедшее. Оно ничем не отличалось от предположений аксакала. Кони были оставлены ими на свободе без охраны. Монашек проспал до утра, ничего не подозревая, и счел, что лошади заблудились в степи. Тит напомнил им о поисках, предпринятых Абдулхаиром.
— Как же не могли найти вас джетаки, раз вы не сходили с дороги и даже шли встреч? — удивляясь, спросил он.
Оказывается, что они не знали ничего о поисках, не видели в степи ни одной движущейся точки за весь день, вплоть до встречи с Титом. Уйба, со вниманием слушавший разговор, заметил:
— Джетаки искали вас на северной тропе!
— Да, верно! — вспомнил Тит, удивленно взглядывая на смутившихся путников. — Как же это могло так случиться, братья? — спросил он.
Тогда Мелетий поспешно объяснил, что, боясь преследований, заставивших их уйти в степь, они обманули хозяина табунов, дав ему ложные сведения о цели их пути, и ввели его в заблуждение, взяв сначала направление на север.
— Вы сами виноваты, — сурово заключил Уйба их рассказ, — никогда не надо обманывать того, у кого берешь лошадь!
Обманщики не многого стоили в его глазах. Он отвернулся и стал смотреть в мглистую даль, где погасало истомленное зноем солнце.
Он мог бы теперь продолжать путь свои, не протянув этим людям своего турсука, даже если бы они умирали от жажды.
Но молодой кулугур, наоборот, с новым оживлением обратился к ним, не придавая никакого значения их плутовству.
— Так, значит, ваш путь лежит на восток, братья? Вы возвращаетесь домой? — спрашивал он.
Если бы не общее возбуждение, вызванное неожиданностью встречи, вероятно, ни от кого не укрылось бы смущение, с которым отвечал на вопросы Мелетий. Но все были взволнованы, вопросы и ответы поспешны и случайны; в этой сутолоке слов трудно было разобрать, какие чувства волновали и спрашивавших и отвечавших.
Мелетий подтвердил предположения Тита. Монашек же с грубоватой откровенностью рассказал о своих приключениях на Бухарской стороне.
— Жестоки люди наши, дьявол проворит ноги их, — бранился он. — Шутка ли! Под Лбищенском нас чуть не схватили… Мы оттуда ударились на Оренбург, а в Илецке не на тот поезд сели. В Актюбинске уже быть бы нам в клетке, да успели откупиться… Нет, тяжко, Тит, тяжко у вас!
— Знаю, — твердо выговорил Тит, — знаю и оттого-то благодарю господа, что второй раз посылает он вас на пути моем, чтоб укрепить меня в решении моем! Слава тебе, господи, слава тебе.
Тит истово перекрестился. Монашек же заметил небрежно:
— А тебя — на нашем! Ведь без встречи с вами я, чай, и не выбраться бы нам отсюдова! Далеко ль еще нам до табунов того киргиза, у которого наши лошади? — спросил он, оборачиваясь к Уйбе.
— Дальше, чем ты считаешь, — угрюмо ответил тот. — Абулхаир снялся с места и погнал табуны нынче утром. Если бы у тебя были глаза беркута и рысь волка, то и тогда бы тебе не удалось ни увидеть его, ни догнать!
Монашек переглянулся с товарищем. Оба они были озадачены.
— Так, может быть, ты нам укажешь, добрый человек, — мягко обратился к нему Мелетий, — где купить лошадей?
Уйба покачал головою.
— Кто пасет скот на полыни? — усмехаясь, сказал он. — Где ты найдешь здесь киргиза?
— Как же нам быть?
— Отчего же не продолжать нам путь вместе? — с великим волнением вмешался Тит в разговор. — Уйба знает степи, как ладонь руки… Лошадей мы найдем где-нибудь… А вы, братья. — тревожно спросил он. — вы, братья, твердо ли знаете верную и краткую дорогу домой через степи? Не даром же господь нас соединил здесь, братья. Поможем друг другу!
Заброшенным в пустыне беловодским выходцам не оставалось ничего, как принять это предложение. Сам Уйба должен был примириться с ним. Долг гостеприимства не позволял оставить путешественников в пустыне на верную гибель.
Правда, он не мог освободиться от неприязненного чувства к ним, но подобно хозяину, уступившему свою лошадь Мелетию, он предложил своего коня уродливому товарищу.
— Мы раскинем кошмы для. ночлега у первого ручья или колодца, — сказал он, становясь впереди каравана. — Я думаю, что еще до ночи мы найдем его.
Однако с двумя пешими отряд продвигался вперед не очень быстро.
Впрочем, никто, пожалуй, и не беспокоился об этом. Пораженный чудом встречи, Тит шел возле Мелетия, не замечая ничего вокруг. Беловодские гости, едва держась в седлах от усталости, и вовсе не думали ни о чем, благодаря и без того крайне благосклонную к ним судьбу. Таня же с любопытством разглядывала и слушала беловодцев, забывши о себе.
Даже Уйбу, погруженного в заботу о ночлеге, мало занимал сейчас поход каравана. Он думал о воде и не торопился, дожидаясь, когда падут сумерки на степь. В сумерки вылетают на охоту болотные совы. По их полету старый киргиз, как всякий кочевник, без раздумья нашел бы пресное озеро или ручей. Он шел, поглядывая зорко вперед, и не беспокоился о медлительности каравана.
Темно-красное, как стылая кровь, огромное степное солнце наконец исчезло в багровой мгле. Сумерки быстро застлали землю и небо, оставив открытыми одни лиловые облака над закатом. Вечерняя свежесть резко повеяла над пустыней, и вдруг стала оживляться степь.
Сверля тишину, как тысячи буравчиков, начали перекликаться стрекозы, и вдруг неумолчным свистом их наполнился воздух. Шуршащие ящерицы выползли из щелей. Отвратительная фаланга убралась из-под ног Уйбы, мохнатым чудищем мелькнув по песку.
И вслед за другими хищниками выплыла на охоту болотная сова. За медленным и тяжким полетом ее долго и зорко следил киргиз.
Глава четвертая
НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ
Не балуй шапкой: голова болеть будет.
Уйба не ошибся. В лощине за темной каймою таволги отыскалась вода. Прозрачный родничок выбивал тонкую струйку из-под земли; она светлой нитью вилась по просторному руслу весенних потоков и исчезала в густой заросли камыша. Этой воды должна было хватить на всех путников и лошадей.
Обследовав место. Уйба вернулся к ожидавшему его отряду и объявил, что место для привала им найдено.
Усталый караван с большою охотою последовал за нам через серую полынную степь. Горький запах поднимали с остывших растений копыта лошадей; разливаясь в воздухе, плыл нежный аромат, напоминая о диком просторе и воле.
Провести арбу через заросли тала оказалось делом нелегким. Уйба к Тит должны были придти на помощь Тане. Усилиями усталого коня и людей повозку скатили в долину.
Беловодские выходцы остались позади. Кажется, впервые с момента присоединения их к каравану представилась возможность монашку обменяться мыслями наедине со своим епископом. Он поспешил воспользоваться случаем.
— Парень в самом деле на Беловодье пошел, — грубо проговорил он, — вот молодец, право!
— А провожать-то ведь нам его придется! — ответил Мелетий тихо. — Забыл?
— Эка важность, проводим!
Маленький урод захохотал. Мелетий оглянулся на него, призывая к осторожности, потом спросил:
— Что ты?
— Ничего!
— Придумал что-нибудь?
— Может быть…
Мелетий спокойно откликнулся на зов Уйбы, и оба, прервав разговор, спустились к роднику.
Место для ночлега было выбрано удачно. Густая стена таволги и шиповника ограждала путников от степи. Орошаемые родником долинные травы были сочны и свежи. Казалось, сюда не доходил зной. Не приходилось искать и пастбища для лошадей.
Арба была разгружена, кошмы разостланы. Костер запылал прежде, чем странники успели рассесться. Аромат кирпичного чая смешался с запахом полыни. Уйба, памятуя о законах гостеприимства, не жалел запасов. Ужин над родником напоминал недавнее пиршество в юрте Абудхаира.
Длиннорукий урод, ловко хватая лучшие куски каурдака, выл от восторга. Он дивился вместительности арбы и великой предусмотрительности Уйбы.