— Вот, видишь, мы уже знаем! Когда мы увидели в степи арбу и двух всадников, я сказала: вот живая новость, которая разносится по степи, как ветер.
Таня рассмеялась и рассказала мужу. Тит упрекнул Уйбу в излишней болтливости со своими соплеменниками, но тот плохо понял, чем вызвал недовольство хозяина.
— Что дурного делает тот, кто слушает новости или рассказывает их? — возразил он. — Разве можно жить без новостей?
Тит начал объяснять ему, какая опасность кроется для них же, если о путешествии их будут знать во всех селениях по пути. Уйба однако не переменил своего мнения и в этом случае.
— Ах, разве я не знаю своих? — усмехнулся он. — Кто же из них станет передавать новости русским с ясными пуговицами, от которых ты ждешь беды! Никто не считает их своими гостями…
Спор был прекращен прибытием Абулхаира. Это был рослый, сильный киргиз, общительный и веселый хотя и не забывавший о своем высоком звании аксакала. Киргизы, как известно, не отличаются долголетием. Все же Абулхаир был рано причтен к седобородым. Надо было предполагать, что сородичи, выбравшие его старшим, знали за ним иные достойные кроме седых волос, качества.
Он принял гостей с величайшей предупредительностью. Радушие его было безгранично. Так как сейчас же после обмена приветствиями был подан на стол любимейший каурдак, то он в знак особого внимания и любезности вложил каждому гостю в рот собственными пальцами по первому кусочку.
Обильный ужин запивался пенящимся кумысом, для киргизского стола таким же важным и обязательным, как для русского — хлеб. Баурсак, сыры, баламак, айран — все лучшие блюда были поданы. Раскаленный на угольях очага чай заключил это пиршество.
Когда отяжелевшие гости перебрались к очагу, возле которого обычно начинаются у киргизов разговоры, хозяин пожелал услышать новости, привезенные гостями.
Глава вторая
НОВОСТИ
Сорока даром не стрекочет.
Молодой аксакал имел много причин к тому, чтобы на этот раз с особым вниманием отнестись к новостям своих гостей.
Накануне ранним утром в табуны Абулхаира явились два всадника. Они предложили обменять за приплату их измученных лошадей на свежих. Джетаки, находившиеся при табунах, призвали хозяина утвердить сделку.
Абулхаир был удивлен поведением неожиданных покупателей. Они отказались от гостеприимно предложенного им отдыха и угощения обидев киргиза и не заметив этого. Абулхаир приказал отдать выбранных ими лошадей без всякой приплаты и подивился полному незнанию путниками обычаев и законов степи. Они выбрали коней, удобных для праздничных игр, но мало пригодных для дальнего пути. Между тем всадники указывали, что предстоящая им дорога очень серьезна, что они пробираются на север, на Кустанай, Петропавловск и Омск.
Абулхаир удивлялся и той легкости, с какою покупатели расстались со своими конями, и тому мыслию, с которым они пускались в путешествие на незнакомых им и не знающих их лошадях. Путешественникам, очевидно, были вовсе не знакомы нравы степи, хотя, по их же словам, они были жителями Актюбинска и пробирались на север по своим торговым делам.
Словом, очень многое было неясно в поведении этих людей, и задумчивым взглядом проводил их киргиз.
За ночь покойный сон выветрил из аксакала его беспокойство. Но утро принесло его вновь с еще большею силою. Абулхаир был объят страхом, испытываемым и самыми смелыми людьми при непонятных и странных явлениях.
Кони, уступленные накануне путешественникам, вернулись в табун. При этом они не принесли на себе никаких знаков борьбы или несчастья. Не было, конечно, ничего удивительного в том, что лошади вернулись к старому хозяину. Но было совершенно непостижимо, каким образом могли в первую же ночь новые владельцы оставить коней без пут, без привязи без охраны?
Абулхаир немедленно выслал джетаков с конями на север, по направлению, взятому путешественниками. Без лошадей, без всяких запасов, которых, как помнили все, у всадников не было, что, кроме гибели, ожидало их в мертвой степи?
— Ищите, — приказал аксакал слугам, — ищите, пока не нападете на несчастных и не отдадите им коней!
Джетаки только что возвратились домой. Они обыскали всю степь на дневной переход вперед и не нашли не только загадочных путников, но даже и следа их ночлега. Повинуясь строгому наказу, они проверяли каждый ничтожный знак, приглядывались к каждой черной точке, возникавшей в пути. Испытанной зоркости их глаз нельзя было не доверять. Измученные кони свидетельствовали о силах, потраченных на поиски.
Абулхаир выслушал слуг и опустил голову в глубоком раздумья. Беспокойство перерастало в тревогу, в бессмысленный животный страх. Киргиз искал объяснения случаев, старался понять, какой удар предвещал он его стадам, его семье, его роду?
Степь выгорала… Может быть, нужно было немедленно подниматься на север, на новые пастбища? Может быть, злые духи хотели просто задержать его глупыми поисками неведомых путешественников, чтобы другие заняли лучшие пастбища на новых местах?
Абулхаир тотчас же без раздумья отдал приказ аулу готовиться ранним утром в поход.
«Раньше солнца двинемся в путь, — подумал он с легким вздохом облегчения. — Абулахаира не обмануть и злым духам!»
Аул принял распоряжение. Абулхаир улыбнулся, посчитав загадку судьбы разгаданной.
Но едва лишь слуги стали готовиться к переселению, смутное беспокойство вновь овладело им.
Он сам отправился проверить охрану, осмотреть стада.
Вернувшись в юрту, он был рад гостям. Он ждал с нетерпением новостей и разговоров у очага. Он надеялся, что гости развеют жуткий туман вокруг загадочного происшествия и странных всадников, таинственно исчезнувших в степи.
Уйба не заставил себя просить дважды и приступил к повествованию. Короткие анекдоты его не лишены были интереса. К тому же Уйба, несомненно, обладал художественными наклонностями. Рассказы его изобиловали сравнениями, образами, сентенциями, высказываемыми в поэтических формах.
— Разве прилично молодому орленку домовать в гнезде? Разве не найдется сил у ослабевшего в чужом плену джульбарса вернуться в родные камыши, чтобы умереть? — так, например, повествовал он о причинах, побудивших его и его спутников предпринять долгое путешествие в степи. Нет! Не таков старый Уйба, гонявший свои стада от Мугоджар до Барбы, чтобы никогда не вспомнить о прошлом! Нет, не таков молодой хозяин, чтобы навеки домовать в отцовском гнезде… Нет, с молодою орлицею и старым Уйбой желает он начать новую свою жизнь…
В другой раз, несомненно, подобные повести доставили бы Абулхаиру истинное наслаждение. Но теперь заботливый аксакал стремился более к полезным известиям, нежели к поэтическим сказкам, пригодным скорее для оленгчей[15], нежели для деловых людей.
— А не слыхал ли ты, — обратился он к Титу, как только Уйба прервал свой рассказ, чтобы перевести дыхание, — не слыхал ли ты, что русский царь снова выслал чиновников переписывать всех кочующих в степи? Не бродят ли они тайно по аулам и возле табунов?
Это было одно из самых серьезных подозрений, которые питал аксакал относительно загадочных путников, посетивших накануне его табуны. Оно было решительно отведено гостями.
— Русскому царю не до нас теперь, — смеясь, ответил Уйба, — он не справляется и со своими…
Тит подтвердил, что ничего не слышал о переписи и не заметил никаких переезжающих с места на место чиновников. Аксакал довольный сообщением, улыбнулся.
— Однажды он уже присылал к нам своих писцов, — сказал он, — но они насчитали не много. Их пуговицы слишком блестели, и мы уходили в степь, как только видели их на дороге.
Никто не спорил с ним. После недолгого молчания требуемого уважением к хозяину, Уйба возобновил прерванное повествование, не прибегая более к украшающим сравнениям.