Выбрать главу

Но повесть о том, как рассказчик стал джетаком, не стала для аксакала более интересной оттого, что Уйба перестал ее украшать.

— А скажи, — обратился он к нему в первый же приличный для этого момент, — не встречались ли вам беглые каторжники? Степи полны ими каждое лето! Но теперь русские начальники требуют, чтобы мы задерживали и отводили к ним подозрительных лиц… Как будто я могу преступить законы гостеприимства для слуг русского царя?..

И этот вопрос нисколько не помог хитроумному аксакалу разогнать туман вокруг происшествия. Никто из маленького каравана Уйбы не видел беглых каторжников и острожников.

Тогда Абулхаир рассказал обо всем случившемся накануне, желая знать мнение гостей по этому поводу.

— Почему ты называешь их людьми? — холодно опросил Уйба, — Разве тебя не могли посетить души тех мертвых которых не мало зарыто в степных курганах?

Мысль эта не приходила аксакалу в голову. Оттого-то, должно быть, нелепость ее тотчас же стала ему очевидной.

— Они говорили по-русски и были такими же русскими, как твой молодой хозяин, — возразил он.

Уйба оставался спокоен.

— Разве ты не слышал об оборотнях? — с упреком воскликнул он.

Аксакал рассердился.

— Для чего же оборотням нужны лошади? — напомнил он. — Они сами скачут быстрее ветра!

— Они пьют их кровь!

— Но лошади вернулись вернулись невредимыми!

Уйба должен был замолчать Тогда Тит вступил в разговор. Отираясь на право гостя, столь торжественно подтвержденное Абулхаиром, он без всякого смущения заявил, что и сам является беглецом и подлежит, значит, выдаче русским начальникам.

— Но я не преступник, я с чистой совестью совершаю свой путь и принимаю твое гостеприимство, — сказал он. — Странно поведение вчерашних всадников! Но нельзя их считать преступниками… Ведь не считал же ты себя преступником, — напомнил он, — когда таился в стели от царских переписчиков?

Речь молодого казана очень понравилась гостеприимному хозяину. Объяснения Тита внесли некоторую ясность в происшествие. Они успокоили аксакала за участь его стад во всяком случае. Он с веселым оживлением принял доводы гостя, который продолжал скромно:

— А разве тебе не приходилось встречаться в степи с русскими, которые шли на восток в поисках белых, вольных земель, никому не принадлежащих, где можно жить по своей воле, без начальников, без податей, без книг, без печатей?

Аксакал с удовлетворением кивнул головою.

— О, да! — подтвердил он. — Я видел многих. И у кого из кочующих в степи не находили приюта русские переселенцы? Тысячи проходит их— В Акмолинском крае, видел я, устроили они поля и поселки. Кое-кто из наших стал учиться хлебопашеству… Но ведь я говорил о другом, — пояснил он, — У тебя есть арба, в арбе жена и имущество, с тобой твой слуга. Разве трудно отличить переселенца от беглого?

Тит молча слушал.

Аксакал продолжал с грустью:

— О, ты издалека сумеешь узнать этих русских, ушедших с родины в поисках нового жилья… Лошади их тощи и едва переставляют ноги, дети грязны и голодны, жены раздеты. Они питаются только надеждой, что завтра будет лучше, завтра они придут в счастливую землю… Я видел много людей, которые шли на восток — прибавил он усмешкой. — но я никогда не встречал никого, кто бы возвращался на запад.

— Это потому, что гам лучше! — воскликнул Тит, которого волновал каждый новый след чудесной страны. — Они шли в Беловодье, аксакал!

Киргиз не понял. Тогда Уйба пояснил ему, что так у русских называется край, лежащий на востоке, за степью, среди гор, укрытых вечными снегами и туманами.

— Не туда ли лежит и путь твоего хозяина? — спросил аксакал, и когда Уйба вместе с Титом отвечали утвердительно, он, улыбаясь гостям, добавил. — Верный путь найти счастье— это искать его. Человеку не следует дожидаться, когда счастье само придет к нему. Не счастье ходит за человеком, а человек за ним, а кто ищет, тот всегда находит…

Впрочем, в придачу к этому мудрому замечанию киргиз почел нужным еще призвать благословение божие на предприятие юноши.

— Да поможет тебе твой бог! — сказал он, вставая, и предложил гостям воспользоваться для ночлега приготовленными хозяйкой постелями.

Предоставляя дальнейшее устройство судьбы русских собственному их господу богу, Абулхаир выразил с своей стороны готовность оказать посильную помочь гостям теперь же. Он приказал жене наполнить походные сосуды их кумысом, а мешки для провизии — съестными припасами и спросил, не испытывают ли еще в чем-либо нужды путешественники?

Так как Тит отказался от всякой иной помощи, то тем самым и был окончен вечер у очага. Ранним же утром не только один маленький отряд искателей счастья был готов к походу, но и весь аул Абулхаира. Разобранные со сказочною быстротою юрты были погружены на арбы и телеги. Веселый караван увьюченных имуществом верблюдов готов был двинуться на север вслед за табунами, уже тронувшимися в путь на новые летние пастбища, еще не спаленные зноем.

Женщины хлопотали с погрузкой. Абулхаир оставался при гостях. Тронутый молодостью путешественников, он простер свои заботы о них далее простого гостеприимства.

— Вы прошли лучшую долю вашего пути, — предупреждал он, и не без тайного страха слушала его Таня, — и в лучшее время года. Осталась худшая и большая его часть… Вот уже и мы перекочевываем на север, а ваша дорога вьется на восток. Будьте осторожны, не забывайте обычаев степи!

Обиженный Уйба отвечал благодарностью, но напомнил о том, что когда-то его стада и табуны были немногим меньше стад и табунов аксакала и ему ведомы караванные пути не хуже, чем любому аксакалу.

Абулхаир выслушал его спокойно. Он засвидетельствовал свою полнейшую уверенность в надежности проводника, но не преминул спросить еще, есть ли у путников порох и ружья.

Тит отвечал утвердительно.

— Степи кишат волками, — продолжал свои заботливые предупреждения аксакал, — да есть и люди, более опасные, чем волки и джульбарсы! Но не в одной опасности дело: может быть, придется добывать вам зверя или птицу на обед… Не удивительно будет, если во всей Турганской степи не встретите вы теперь ни одного человека… Но аллах с вами! — уверенно заключил он. — Ибо он всегда на стороне правых!

Уйба опростал сокровищницу своего красноречия, прощаясь с гостеприимным хозяином, и безбоязненно повел своих спутников в просторы Тургайских степей.

Вслед за ними — и это они могли видеть, оглядываясь назад — погрузившись на арбы, телеги, коней и верблюдов, звеня и скрипя, тронулся аул в свой путь.

Как легкий туман, столь непривычный в сухих степях, стояла в воздухе в то утро непонятная и загадочная степная мгла. Солнце всходило в багровом сиянии, и тусклый день, отравленный едкой пылью, ложился гибельным призраком на пастбища и поля.

Глава третья

ВСТРЕЧА

…И мигом обернулся И задрожал: „Ты вновь передо мной! Свидетель — бог: не я тому виной!" — Воскликнул он, и шашка зазвенела!
Лермонтов

Гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдется.

Пословица

Дорога лежала, насколько мог видеть зоркий глаз Уйбы, среди опустошенных пастбищ.

Продвигаясь на север в поисках свежих полей, кочевники сзади себя оставляли полую степь. Дожигаемая солнцем и зноем, она превращалась в бесплодную пустыню. Степные озера блистали уже не прохладными водами, а белыми доньями, вытапливавшими из себя горькую соль. Речки пересыхали. Колодцы и родники поили путников теплой испорченной водою. Ветер вздымай над пустынею вихри песку и пыли и подолгу кружил над землею сухие листья чухыра.

С каждым шагом вперед дичала и безлюдела степь. Молчаливые суслики, как безмолвные часовые, озирали ее. Они спокойно разглядывали редких гостей. Люди их пугали меньше, чем тени парящих в вышине хищников. Только свист крыльев падающего камнем беркута заставлял их исчезать под землей.