Таким образом, думая о фактах, объяснённых данной теорией, я имею прошлое время. Но я не могу иметь прошлое, не имея будущего. Представление же будущего и есть чувство надёжности – в данном случае надёжности этой теории, доверия к ней. Действительно, если я располагаю будущим и жду нового факта, то уверен, что она его объяснит, в противном случае – допуская её опровержение им – не мог бы исключить того, что он будет совершенно неожиданным и, значит, абсолютным; но абсолютный факт устраняет время, и это входит в моё представление о нём; следовательно, я не мог бы располагать будущим.
Если в моём воспоминании какие-то факты не связаны одной теорией, они не дают мне представления прошлого и видятся как события его – точки отрезка – только потому, что оно создано чем-то другим. Представляемое мною прошлое – не просто ряд событий, оно – единое, которое их соединяет. Такими связанными событиями вспоминаются мне в данный момент факты, объяснённые одной и той же теорией; так что в это момент я имею и единство, в которое они связаны, – то, что только одно может быть названо опытом. Актуально иметь опыт и значит представлять себе прошлое, опыт полностью совпадает с прошлым.
Теорию, связывающую прошлое, я и называю правильной. Если же теория, которую я имею, не связывает прошлого, то его для меня и нет, ибо актуальность теории и актуальность прошлого, связанного другой теорией, несовместны. Значит, в этом случае теория никак не относится к прошлому, т.е. к опыту, и вопрос о её правильности или неправильности лишён смысла. Таким образом, я могу иметь либо правильную теорию, либо теорию, к которой понятие правильности неприменимо. Имея правильную теорию, я имею прошлое, а с ним будущее, т.е. вижу себя внутри временно́го островка. Это для меня островок надёжности среди зыбкого океана, на волнах которого меня удерживают только плоты формулировок. Но, находясь на плоту, я постоянно настороже, меня не оторвёт от него даже та волна, которая поставит его ребром или опрокинет. На островке же, состоящем из времени, я успокаиваюсь, и когда океан обрушивается на него, то застаёт меня врасплох.
Время, образованное рядом фактов, которые связаны одной научной теорией, – только частный случай времени, возможного в моём представлении. Если я имею сейчас любые связанные между собою факты, они создают представление времени. Но все факты, т.е. события, вспоминающиеся мне в данный момент, соединены с представлением «я» и тем самым друг с другом. Этого достаточно, чтобы в данный момент я представлял себе время. Здесь «теория», связывающая прошлое, – представление «я», она присоединяется ко всем другим теориям и объемлет их8, а опытом является мой жизненный опыт, тождественный представлению о моём прошлом. Однако жизненный опыт – сравнительно рыхлый: соединение событий представлением о себе намного слабее, чем единство опыта, созданное сверх того научной теорией. Значит, и житейское представление времени далеко не так отчётливо, как связанное с наукой. Но представление времени – это доверие к теории, так что к научной теории, с которой непременно соединено представление о себе, моё доверие много больше, чем к одному этому представлению. Вот почему факт, разрушающий уверенность в «я», совсем не обязательно неожидан и, следовательно, абсолютен, – в отличие от того факта, который опровергает научную теорию: ведь если падает частная теория, падает и общая – представление «я».
Итак, принимая о внимание, что для меня нет и не может быть того, чего я в принципе не могу иметь, я не в состоянии приписать науке какого-либо знания истины, – вообще ничего, кроме успокоения меня временем, которое кажется защитой от абсолютного, в действительности же делает меня уязвимым для него. В конце концов наука даёт мне лишь спокойствие и эту уязвимость: их можно иметь совместно.
3. Это относится не только к теоретической стороне науки, но и к практической, т.е. технике. В ней место теории займёт некоторое техническое средство, а фактом будет какая-то моя потребность. Объяснение факта теорией станет здесь удовлетворением потребности техническим средством, причём так же, как понятие теории включает и простую формулировку, под техническим средством понимается не только специально предназначенное для данной потребности, но и оказавшееся под рукой; например, если нет бритвы, можно использовать такое примитивное «техническое» средство, как кусок стекла. Более того, специальное средство неприменимо без некоторого подручного, составляющего с ним одно, – например, чтобы поехать автобусом, я должен пешком придти на остановку. Техническое средство, потребность, удовлетворение потребности могут быть актуальными, актуальное же, как сказано в начале, не только ощущаемое, но и вспоминаемое или воображаемое. Например, безмолвной формулировке – объяснению факта без слов – в практике соответствует удовлетворение потребности без какого-либо технического средства, т.е. непосредственное получение желаемого в воображении.
8
На присоединение «я» ко всем другим представлениям – воспоминаниям, теориям – указал И. Кант.