Выдающиеся папирологи, такие как А. С. Хант и Фредерик Кеньон, датируют новую эру 1877 г. Именно тогда, как писал Хант в 1912 г., „были осознаны громадные возможности Египта в этом направлении… и поток, которому тогда было положено начало, с тех пор не прерывался“. Эта хронологическая линия раздела соответствует открытию в 1877 г. Файюма как источника папирусов. Количество папирусов, затопивших каирский рынок древностей, было просто ошеломляющим. Представители европейских научных организаций страстно боролись за право купить их, но большая часть через одного австрийского торговца попала в частную коллекцию эрцгерцога Райнера Габсбургского, который в 1884 г. поместил их в свой музей в Вене. Впоследствии эрцгерцог неоднократно пополнял свою коллекцию, и в 1899 г., когда она была передана Императорской Венской библиотеке, в ней насчитывалось около ста тысяч папирусов разной длины — от небольших клочков до солидных свитков. Большинство из них, однако, находились в плачевном состоянии. Почти все папирусы, включая и те, которые были приобретены другими научными учреждениями, представляли собой документы, то есть нелитературные тексты: счета, расписки, контракты, разного рода официальные распоряжения, завещания, договоры об аренде, школьные сборники упражнений, гороскопы, письма, записки и т. д. Целые возы рукописей по содержанию касались исключительно домашних мелочей. Большая часть папирусов относилась к позднему, византийскому, периоду, значительное количество было написано уже после победы ислама. Почти треть венских папирусов — вероятно, самая ценная часть коллекции — была написана на арабском языке. Довольно много папирусов было на коптском [7]. Хотя диапазон проблем, охватываемых папирусами, был впечатляющим, ученые того времени уделяли мало внимания социальной и экономической истории Древнего мира. Папирусы ценились прежде всего по их литературному содержанию, которое в данном случае расценивалось как весьма посредственное. Кроме того, большое количество и плохое состояние документов превращали сортировку и изучение их в трудоемкое и длительное занятие.
Происхождение папирусов явилось предметом споров среди экспертов. Было известно, что Файюм, в котором, вероятно, была сделана находка 1877 г… дал миру и эти папирусы, но точное местонахождение и обстоятельства, способствовавшие их сохранности, не были известны. Хранитель коллекции Райнера был убежден, что все они были извлечены из древнего архива столицы округа Мединет-эль-Файюм — древней Арсинои, или Крокодилополиса. Однако он был введен в заблуждение относительным единообразием первого венского приобретения, которое, как было позже установлено, действительно происходило из одного источника. Но и при этом условии состояние материалов — беспорядочность, фрагментарность, изорванность, — так же как и неофициальный, частный характер и их диапазон, охватывающий несколько столетий (некоторые из них относились к X в.), бросало тень сомнения на их предполагаемое происхождение. Статья хранителя, опубликованная в Вене, была быстро опровергнута блестящим молодым немецким египтологом Адольфом Эрманом.
Эрман довольно смело предположил, что все эти документы были найдены в громадных кучах мусора, тянувшихся на целые мили по всему Файюму, да и по большей части остальной территории Египта. Драгоценные документы бесцеремонно выбрасывались заодно со всяким хламом, образуя последовательно чередующиеся слои в этих своеобразных египетских свалках. К счастью, египтяне не были склонны к сжиганию своих бумаг и мусора. Они оставляли за собой рукотворные холмы, подобные кучам кухонных отбросов доисторических поселений. Местные феллахи всегда использовали их как источники себах — удобрений, богатых солями азотной кислоты. Нет нужды говорить, сколько бесценных сокровищ было уничтожено вследствие этого. Некоторые палеографы тем не менее продолжали поддерживать тезис об архивном происхождении документов, и они не были так уж неправы: найденные документы вполне могли включать выброшенные за ненадобностью архивы.
Литературные приобретения пока что были намного скуднее, если не считать частей утраченной „Гекалы“, идиллического эпоса Каллимаха, изданного Теодором Гомперцем. Но феллахи узнали о ненасытном аппетите европейцев на этот „хлам“, и с того момента этим клочкам бумаги уже не грозило полное уничтожение. Тем не менее неосторожное обращение и явная небрежность вели к тому, что разрушалось больше документов, нежели было когда-либо спасено. И чаще всего никто не записывал, где были найдены те или иные документы и где могли находиться другие части документов, что позволило бы воссоединить их. И только со временем к экспертам, в том числе и к археологам, пришло понимание того, что нельзя оставлять дело поиска папирусов в руках случайных и невежественных людей. Это положение должно было, однако, измениться, когда У. М. Флиндерс Петри раскинул свою палатку в Файюме в конце 1880-х годов. Ему предстояло первому начать разыскивать папирусы по всем правилам науки и суждено было открыть еще один источник древних манускриптов. С него начался героический век открытий папирусов.
О чем рассказали саркофаги
Умение консервировать материал… подметить любой мелкий факт; заметить пустяковую деталь, которая может таить в себе большой смысл: воспринять и развить логическую схему; расставить все по своим местам, не упустив ни одного вероятного решения, — все это и есть суть и душа работы, без этого раскопки — тяжелый и бессмысленный труд.
Файюм, в котором Флиндерс Петри работал с 1887 по 1890 г., был тогда весьма заброшенным районом Египта. С точки зрения археологии он оставался ничейной землей до тех пор, пока молодой английский археолог не познакомил мир с прошлым Файюма, ставшего благодаря ему главным источником греко-римских папирусов.
Не входя в бассейн Нила" Файюм тем не менее традиционно считался египетской провинцией и интенсивно возделывался в течение почти всей истории страны. По сути дела, он представляет собой обширный оазис (и одновременно глубокую впадину) в Ливийской пустыне, милях в пятидесяти к юго-западу от Каира. Через узкий проход в холмистой гряде, окаймляющей его, он соединяется с Нилом, которому, как и весь Египет, он обязан своим плодородием. В отдаленные времена Файюм был, вероятно, занят большим водным массивом — Меридовым озером, которое постепенно уменьшалось в размерах. Задолго до образования династического Египта берега этого болотистого озера были заселены охотниками, рыболовами и земледельцами, культура которых имела существенные черты сходства с мезолитической и неолитической культурой североафриканской Сахары. Они принадлежали к длинноголовой средиземноморской расе и вместе с родственными племенами западной дельты Нила вполне могли дать решающий толчок, вызвавший к жизни египетскую цивилизацию.
На предварительном этапе работ Петри предстояло доказать, что особое внимание Файюму было уделено фараонами XII династии Среднего царства (2000–1780 гг. до н. э.). Именно эти "фараоны-инженеры", величайшим из которых был Аменемхет III, возвели грандиозные плотины, чтобы сдержать озеро, поднять плодородие земель и направить воды нильского разлива в оросительные каналы. Некоторые из фараонов перенесли в этот район свою столицу и построили много пирамид в таких соседних поселениях, как Гавара, Кахун и Иллахун (Эль-Лахун) — места первых археологических удач Петри. Когда более чем через тысячу лет Файюм посетил Геродот, над озером все еще возвышались колоссальные статуи, воздвигнутые Аменемхетом III; греческий путешественник был восхищен также Лабиринтом — гигантским храмом, размерами превосходящим храм в Луксоре; все это теперь бесследно исчезло. В равной степени Геродот был очарован местным культом — поклонением священным крокодилам, обитавшим в Меридовом озере и олицетворявшим главное божество Файюма — рептилию Собк (Себек или Сухое).
7