7. ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ
Два века тому назад Иммануил Кант пришел к заключению, что мы никогда не познаем мир или объект в себе, а познаем их лишь в нашем субъективном переживании. Юнг пошел несколько дальше, утверждая, что любое человеческое переживание является, по существу, психоидным, то есть включает в себя и материальную, и психическую составляющие. Точка пересечения всех линий внутреннего и внешнего переживания находится в человеческой психике. Более того, мы постоянно проецируем свою психическую жизнь на экран, которым является окружающий нас мир. В причудливой форме чернильной кляксы мы видим очертания крепости, дерева, дьявола или флюгера. В других людях мы находим собственные черты, которые нам нравятся или раздражают нас. В своих песнях и рассказах мы воплощаем разные аспекты своей внутренней жизни.
Соответственно, многие исследователи мифов видят в них очаровательный тезаурус сценария, драматизирующего процесс психологической жизни. Фрейд и его последователи использовали мифы, особенно мифы об Эдипе и Электре, для демонстрации вечных тем, движущих людьми. При таком использовании мифа, которое иногда бывает ошибочным, можно узнать инстинктивные влечения и ценностные конфликты отдельной личности, а зачастую и всего сообщества в целом. В таком понимании миф становится проявлением универсальности работы человеческой психики.
8. АРХЕТИПИЧЕСКОЕ
Такой взгляд на миф появился в результате публикации трудов К.-Г. Юнга. Впервые получив должность в клинике Бурхголь-цли в Цюрихе, он много работал с шизофрениками. Юнг не стал отвергать продукты деятельности их психики, находящейся в состоянии хаоса, а сосредоточил усилия на понимании их психологического смысла. Он обнаружил, что образное представление, в силу неких причин ставшее искаженным, обладает мифическим ядром, которое имеет большое значение в контексте всей жизни пациента.
Чтобы лучше понять это образное представление, Юнг совершил масштабное, трудоемкое исследование, длившееся целую жизнь, и получил доступ в сокровищницу образов, которые накапливались там на протяжении всей истории. Они попадали туда отовсюду: от восточной мистики до средневековой алхимии, от христианства до первобытных верований. Он обнаружил, что некоторые мотивы пронизывают всю мировую культуру и появляются в сновидениях и других психических явлениях, присущих человеческим переживаниям.
Совершенно не ссылаясь на кросскультурное перенесение образов, которое часто просто не происходило (и это можно было доказать), он пришел к выводу, что всем людям присущ одинаковый процесс психического структурирования материала. Этот процесс уходит корнями в человеческую природу и является таким же инстинктивным, как еда и сон. Его явная цель заключается в расширении смысла познаваемого посредством наложения на хаос некоего паттерна. Такие универсальные мотивы он назвал архетипами; этимологически это слово означает «первичный отпечаток» или «паттерн», но его можно употреблять не только как существительное, но и как глагол. Психика архетипизирует, то есть структурирует материал повседневной жизни в мотивы, которые придают жизни смысл и форму. Сознание не изобретает эти паттерны – оно воспринимает их так, будто они пришли откуда-то извне, из той области жизни, известность которой странным образом на нас воздействует.
Юнг пришел к выводу, что через этот структурирующий процесс проходят все люди и что в этой автономной деятельности души задействованы такие мотивы, как число, объект, процесс и другие, не зависящие от отдельного человека или целой культуры. Конечно, наполнение архетипа индивидуально, но формообразующий паттерн безличен и универсален. Под уровнем сознания находится уровень индивидуального бессознательного, в котором содержатся все переживания данного человека. Но ниже этого уровня психики находится коллективное бессознательное; на этом уровне каждый из нас участвует в универсальном переживании, которое мы называем человеческим. Юнг понял, как интерпретировать значительную часть содержания психотических переживаний, ибо в этих мотивах можно не только найти универсальные элементы, но и наблюдать протекание психического процесса без временного наслоения местной культуры или индивидуального содержания. Так, например, образы в сновидениях наших современников могут быть порождены культурой XX века, тогда как формы, протекание процесса и мотивы сновидения могут соответствовать и более ранним культурам.
Несколько лет назад я вел годовой учебный курс, посвященный мифам, пользуясь четырехтомным исследованием Джозефа Кэмпбелла «Маски бога». Одиннадцать из шестнадцати сессий предшествовали разговору о появлении иудаизма и тринадцать – началу изучения христианства. Слушатели чувствовали себя подавленными и несколько приниженными, когда выяснилось следующее: еще не приступив к тому, что мы называем западной культурой, они уже ощутили, что вплотную соприкоснулись почти со всеми мотивами, которые, как они наивно полагали, были уникальными для нас. Взгляд на архетипические процессы в историческом контексте упрощает их, но вместе с тем соединяет нас с вневременной универсальностью человеческого переживания.
Например, архетип героя может выражаться по-разному. Имена, которые выносят в книжные заголовки (например, Одиссей или Коперник, Бетховен или Линдберг), стали формальными носителями человеческого вдохновения, но никем не воспетый героизм обыкновенных Джейн и Джо, находящихся в процессе самоосознания, имеет не меньшую архетипическую основу. Независимо от того, проявляется ли архетип героя на индивидуальном или на коллективном уровне, он свидетельствует о существовании универсальной человеческой потребности в расширении пределов возможного.
9. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ
Миф – это форма радикального представления (слово «радикальный» происходит от латинского radix – корень). Мы можем рационально мыслить, но мышление – это вторичный, производный процесс. Мы феноменологически переживаем так, словно чувствуем движение тела и души. Все изначальные отношения представляются мифологически (вспомним об ученых, которые ощущали землетрясение так, будто они находились на спине гигантского зверя). Люди, получившие первичный опыт, например, состояние влюбленности или присутствие при рождении собственных детей, знают, что обычные понятия уже не помогают понять происходящее. В таких случаях мы чувствуем «спинным мозгом» или «своей кожей».
Мифы – это драматически воспринимаемые портреты, принимающие любую форму и существующие в любой среде; они напоминают о себе, находясь под областью сознания, хотя сознание стремится постичь переживание, намного превосходящее силу знания, и управлять им.
10. СИМВОЛИЧЕСКОЕ
Как уже можно понять, миф представляет собой кристаллизацию основных жизненных переживаний, осуществляемую через разные формы образного представления. Такое представление лежит за рамками интеллектуального постижения, но вместе с тем это переживание является осмысленным. Мифические образы помогают нам приблизиться к таинствам. Миф увлекает нас все больше, удерживая в непосредственной близости от бездонных глубин любви и ненависти, жизни и смерти – там, где существует власть богов и таинств, где все интеллектуальные категории теряют свою опору и сползают в царство тишины. Миф – это способ выразить невыразимое.