Выбрать главу

— Я тебя ненавижу, — злобно выплевывает Лэндон, когда я наконец ставлю его на землю.

— Погоди, дай отплакаться, — закатываю я глаза и хватаю его за руку. Он изо всех сил старается вырваться, но я крепко ее держу. Последнее, что мне нужно — потерять сына министра магии посреди площади Пиккадилли. Это было бы просто фантастично. Меня бы не только бросили в Азкабан, а еще сразу же оттуда бы и выпустили, чтобы вся моя семья в полном составе могла меня убить.

— Однажды я буду больше тебя, — угрожает он сквозь зубы.

Ага, ты и весь остальной мир, малец. Я даже не тружусь отвечать, просто тащу его вниз по улице к своему дому. Мы быстро добираемся дотуда, и он изо всех сил старается цепляться ногами, пока я тащу его вверх по ступеням. Когда я наконец открываю дверь и вталкиваю Лэндона, оказывается, что в квартире слишком тепло, так что я открываю пару окон и впускаю осеннюю прохладу. Я люблю эту квартиру — она не слишком большая, не слишком маленькая. Она принадлежит моим родителям вообще-то — папа купил ее несколько лет назад, когда они с мамой собирались разводиться, но так как этого не случилось, у них оказалась еще небольшая потрясающая собственность в центре магловского Лондона. Джеймс переехал сюда сразу после окончания Хогвартса, но как только разбогател, ему понадобилось найти себе местечко попрестижнее. Так что я занял эту квартирку, и Лили может пойти в жопу, если думает, что и до нее дойдет очередь, когда она закончит Хогвартс следующей весной. Потому что мне здесь нравится, и я хочу остаться тут навсегда.

Я оставляю Лэндона в передней, пусть развлекается сам. Уверен, он найдет, чем заняться, даже если ему придется разрушить для этого всю мою квартиру. Я зову его из кухни и спрашиваю, завтракал ли он, но он намеренно меня игнорирует. Мне плевать. Я хватаю пару яиц из холодильника и ставлю их жариться, пока делаю то же с хлебом, правда кладу его для этого в тостер. Потом сажусь и расслабляюсь, ожидая, пока еда приготовится. И когда я иду в гостиную и пихаю сэндвич с яйцами Лэндону, он в кои-то веки не спорит и начинает есть, не умничая.

Я скидываю кроссовки и лениво падаю на мягкий диван. Я кошмарно устал и чувствую, что мои веки становятся все тяжелее и тяжелее с каждой секундой. Я чувствую себя так, будто могу проспать теперь часов восемь или девять. Но у Лэндона, само собой, другие планы.

— Ты хорошо прожарил эти яйца? Моя сестра говорила, что можно умереть, если съесть не прожаренные яйца.

— Твоя сестра врет, — бормочу я, и мои глаза закрываются против моей же воли.

— Моя сестра, — поправляет он меня, — учится на целителя.

— А еще твоя сестра — патологическая лгунья. Она не может этого не делать.

— Я скажу ей, что ты так сказал.

Я пожимаю плечами.

— И я скажу ей, что ты специально накормил меня сырыми яйцами, чтобы убить.

Я открываю один глаз и смотрю на него. Если бы это был какой-то другой ребенок, это было бы забавно, но это Лэндон, и он полностью серьезен. Наконец, я вздыхаю и открываю второй глаз. Я машу палочкой в сторону книжной полки и легко хватаю книгу, которая ко мне прилетела. Протягиваю ее ему.

— На, тренируйся читать.

Он смотрит на меня так, будто я какой-то слизняк, полностью тупой, с ног до головы.

— Мне не нужно тренироваться читать, — значительно говорит он. Но берет книгу, когда я толкаю ее к нему и выхватываю недоеденный сэндвич. — Эй!

— Не хочу, чтобы ты умер, — бормочу я с набитым ртом. — Читай.

Он грозно смотрит на меня, пока я приканчиваю сэндвич, но садится у кофейного столика и открывает книгу. Не знаю, что за книга, и мне плевать. Я просто хочу спать…

Думаю, в этом я добился успеха, потому что следующее, что я осознаю — как кто-то стучит в мою дверь. Лэндон отрубился, лежа головой на открытой книге. Он намного милее, когда спит — выглядит почти человеческим ребенком, а не демоном. Я силой поднимаю себя, следя за тем, чтобы не потревожить его, и иду открывать дверь.

Да.

Это тетя Гермиона пришла избавить меня от обязанности приглядывать за дьяволом во плоти. Двое громил из моего отдела держатся в нескольких метрах от нее. Я поднимаю руку, чтобы поприветствовать их, и они кивают в ответ на этот жест, но оба выглядят намного серьезнее, чем были бы на любом другом занятии. Но авроры готовы расшибиться, чтобы получить работу в министерской охране, и теперь они ведут себя с таким фальшивым профессионализмом, что это почти забавно. Почти.

— Ох, спасибо тебе! — она выглядит запыхавшейся и изможденной, когда проходит в мою квартиру, оставляя своих охранников за дверью. — Ты просто спас мне жизнь! — она хватает меня за плечи и с благодарностью клюет меня в щеку.

— Лэндон спит, — говорю я ей, прежде чем она начнет криком звать его.

— О, замечательно, — тут же понижает она голос. — Он был немного раздражен, когда я разбудила его утром. Думаю, он не выспался.

Ага. Как будто этому мальцу нужно оправдание, чтобы раздражаться. Но я этого не говорю конечно, а лишь киваю и задумываюсь, а видит ли она, что я тоже хочу спать? В конце концов, это не Лэндон только что отстоял двенадцатичасовую ночную смену, верно?

— Я хотела спросить тебя, — она останавливается на секунду, чтобы перевести дыхание. Клянусь, она все время бежит. — Ты что-нибудь слышал от Роуз в последние дни?

— Неделю назад, наверное, — я облокачиваюсь о косяк, а она рассеянно разглядывает ногти.

— Я тоже давно от нее ничего не получала, — она хмурится. — Я о ней немного волнуюсь.

— Она в порядке, уверен. Не знаю, может стоит спросить Скорпиуса? Уверен, с ним она говорит…

— Мне кажется, она несчастна, и я волнуюсь.

Я не закатываю глаза, но мне этого хочется. Не поймите меня неверно, я люблю Роуз, может даже больше, чем кого-либо еще в целом мире, но я все о ней знаю. И я знаю, что она не заслуживает и половины того беспокойства, что люди на нее тратят. Она делает такую фигню специально, по плану. Да, она, наверное, несчастна, и да, я думаю, она расстроена. Но она знает, что делает, когда игнорирует письма своей матери и заставляет ее волноваться без нужды. Роуз никто иная, как манипуляторша, и она точно знает, как играть с людьми и как добиваться сочувствия, которого не заслуживает. Ей не следовало прекращать свою терапию, потому что может она и выросла, но ее внутренние склонности к психозам все еще на месте (ну ладно, может я немного драматизирую).

И так как я полная ей противоположность, у меня нет другого выбора, и я играю роль озабоченного племянника и заверяю ее мать, что она в порядке:

— У нее все в порядке, — обещаю я. — Она просто действительно занята учебой на этом курсе. Она действительно очень загружена.

На самом деле я понятия не имею, какая у нее нагрузка, потому что Роуз не говорит со мной, чтобы я мог узнать что-то типа того, но тете Гермионе этого знать не следует.

Она кивает и улыбается самой лучшей из фальшивых улыбок:

— Хорошо. Ну отлично. Я заберу Лэндона, а ты отдохни, выглядишь вымотанным.

Ну спасибо, что заметила после того, как спихнула на меня своего ребенка.

— Спасибо, — я натягиваю собственную фальшивую улыбку. — Я немного устал.

Она идет туда, где на столе отрубился Лэндон, и наклоняется, чтобы его поднять. Хорошо, что он еще маленький для своего возраста, так что она сама может поднять его довольно легко. Он бормочет что-то нечеткое и немедленно прячет свое лицо в ее шее. Она целует его в макушку и приглаживает кудри, и это просто смешно, каким нормальным он вот так выглядит. Если бы он только мог спать все время.