это того стоит.
Это стоит того, потому что квиддич потрясающий и нет ничего лучше, чем парить в воздухе и слышать, как крики толпы звенят в ушах. Это того стоит, потому что я действительно люблю это делать. И потому что это делает меня кем-то. Кем-то, — не всего лишь Малфоем-предателем или чистым злом — не невидимкой и просто неудачником. Кем-то важным, или, по крайней мере, тем, кто может стать важным.
Когда я наконец прихожу домой с тренировки, то вспоминаю, почему еще люблю делать что-то успешное. На лестнице перед моим коттеджем меня ждет знакомая сова, и она влетает в дом, когда я открываю дверь. Птица благодарно ухает, когда я протягиваю ей корм и аккуратно отвязываю письмо от лапки. Почерк знаком мне так же, как собственный, и я не могу скрыть улыбки, когда открываю письмо, чтобы увидеть, что она написала.
Дорогой Скорпиус,
Я скучаю.
С любовью,
Роуз.
Кратко, мило и прямо в цель. В точности как она, кроме краткости и иногда не милости… Ну да, хорошо, на самом деле совсем не похоже на нее, кроме той части с целью. Она именно такая — прямая и бьющая в цель.
И я ее за это люблю.
За это и за многое другое. Серьезно, я люблю в ней все. Я люблю то, какая она умная и красивая, с какой страстью относится к тем вещам, которые другие люди даже не замечают. Я люблю, когда она злится, и ее карие глаза становятся почти черными — иногда я специально начинаю с ней спорить, чтобы это увидеть. Я люблю, когда она иногда так чем-то увлекается, что ее волосы совершенно растрепываются и завиваются у лица. Я люблю, как от нее всегда пахнет лимонадом — не лимонами, лимонадом — это ее шампунь, и она уверяет, что он с запахом лимона, но у него не горький запах лимонов, а скорее сладкий запах лимонада. И это пахнет потрясающе.
Она потрясающа.
Я ей так горжусь. Она учится на целителя, и я знаю, что будет в этом великолепна. Роуз окончила Хогвартс лучшей ученицей, у нее было больше всех ПАУК, и сейчас она лучшая в классе в своей медицинской академии. Работа там совершенно обалденная — я даже не понимаю половину слов из ее учебников. Но она в этом великолепна, и я очень ей горжусь.
Я ужасно по ней скучаю. Все время. И иногда становится слишком трудно, но это того стоит. Я имею в виду, мы знали, что будет именно так, и много об этом говорили. В конце концов, она решила пойти на целителя еще за год до того, как закончить школу, и мы знали, что ей придется уехать. Мы много об этом говорили, а когда я подписал контракт, обсуждали это еще больше. И оба решили, что так для нас лучше. Но это все равно не отменяет того, что я хочу ее увидеть и не могу. Так что я стараюсь отвлекаться на другое от тоски по ней, и, к счастью, у меня здесь есть люди, с которыми можно выйти развеяться, и забыть о том, что я почти не вижу свою девушку.
И словно по зову, позади меня раздается резкий хлопок, и Келвин аппарирует прямо в гостиную. Он улыбается так, что хорошего это точно предвещать не может, как и оказывается секундой позже.
— У Митчума в доме половина пенстонских девочек!
Пенстонский календарь висит на стене в раздевалке Торнадо, и каждый член команды может назвать имя любой из моделей, когда ни спроси. А сами модели как бы висят на команде, потому что они всегда появляются на всех вечеринках Торнадо. Так было еще задолго до того, как я присоединился к команде, и я даже не знаю, как это началось. Большинство пенстонских девочек живут в Лондоне или около него, они определенно не проживают где-то рядом. Но опять же, не все из нашей команды здесь живут. Я думаю, это имеет мало значения, если ты можешь аппарировать, когда только захочешь. Так что, как бы это не началось, — не знаю, как — это не редкость, что они появляются на наших вечеринках.
— Я немного устал, — признаюсь я, стараясь не казаться полным придурком.
Но определенно так и прозвучало, потому что Келвин закатывает глаза:
— Бери плащ и двигай жопу к Митчуму. Выспишься, когда помрешь.
Любимая фраза Келвина, и, по-моему, глупейшая из всех возможных. Когда ты мертв — ты мертв. И можно быть уверенным, что один из способов умереть — это упасть от усталости. Но Келвин так не считает, и, полагаю, вы бы тоже так не думали, если бы принимали столько запрещенных препаратов, как он. Когда он выматывается, он исчезает в туалете на несколько секунд и возвращается абсолютно и полностью свеженький, и заряженный еще на несколько часов. И он единственный парень в команде, кто так понимает слово «отдых».
Нет смысла спорить с ним, так что я поглядываю на письмо Роуз на столе и иду за плащом. Я не самым лучшим образом поддерживал с ней связь в последнее время и знаю, что она должна заметить, что пишет мне намного чаще, чем я ей. Я чувствую себя виноватым, потому что мне не следует это откладывать. Роуз сейчас тяжело и не так уж весело там, в Ирландии. Так что я знаю, что она, наверное, ждет от меня ответа, и я виноват, что не пишу ей чаще. Но я так занят все время, что иногда трудно вклинить написание письма в расписание. Но все равно мне неловко. Так что я отмечаю про себя, что должен написать ей хорошее длинное письмо, когда вернусь от Митчума.
Гулянка уже развернулась вовсю, когда появляемся мы с Келвином, и я знаю, что, если Колл пронюхает, мы заплатим за это следующим утром. У него просто заноза в заднице, которая заставляет наказывать нас за все и вся, а особенно за вечеринки посреди недели и появление на тренировках с похмельем. Он это ненавидит и не скрывает своих чувств по этому поводу. Так что, если он чует или замечает, что большая часть команды явилась на тренировку в таком виде, будто их всю ночь колотили метлами, он, садист, наслаждается, мучая нас еще больше обычного.
Ну ладно, нет смысла волноваться об этом сейчас, верно? Я уже здесь и могу повеселиться… Как оказалось, Келвин думает также, потому что идет прямо к бару (только Митчум может поставить бар в своем доме) и достает нам по двойной порции огневиски. Я осознаю, что должен был ощутить хоть малейшее неприятное жжение от жидкости, стекающей по моему горлу, но этого не было, что означает, что я слишком часто пью. Наверное, это не лучшее в мире… Ладно, нет смысла волноваться об этом сейчас.
За первой двойной порцией следует еще несколько, и спустя недолгое время я уже забываю о предстоящих пытках, которые ждут нас следующим утром. Я никогда не делал так на самом деле, вечеринки я имею в виду, пока не приехал сюда. И иногда, вот как сейчас, после нескольких глотков огневиски, спрашиваю себя, почему я как следует не старался завести себе друзей в школе. Но, се ля ви, наверное. Прошлое прошло, и настоящее намного лучше.
— Привет, — женский голос с акцентом выталкивает меня из воспоминаний, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть Мисс Октябрь. Ее зовут, как я знаю, Эми. Ей двадцать три, она канадка и любит магловские фильмы середины двадцатого века. — Ловец, верно?
Я киваю:
— Да, это я.
Она улыбается своим познаниям.
— А я Эми.
— Скорпиус, — я принимаю ее протянутую руку и пожимаю ее.
Эми продолжает улыбаться, и всему миру следовало бы посмотреть на то, как она красива. Но это неудивительно, учитывая, что она зарабатывает тысячи галеонов тем, что раздевается для журналов и календарей. Она должна быть хорошенькой для такой-то работы.
— Я несколько раз видела, как ты играешь, в прошлом году.
— Да?