— У меня сегодня выходной! Спирту много привезли! И конечно я напьюсь! Будет что потом, рассказать жене на свадьбе, если я когда женюсь!
Вот сейчас он выйдет, и мне отсюда не выбраться будет! Я тут окоченею, и...
— Мистер! — крикнул я, сползая с кровати, но легкие выдали просто «хо» и выключились из работы тела уже по причине разошедшегося «шва».
Слез с кровати, решая догнать уходящего человека, но упал на пол. От удара, мозги отключились, окончательно, лишая меня возможности ориентироваться в пространстве при помощи вестибулярного аппарата. А вслед за ним, отключилось и зрения, погружая меня в бесконечный мрак.
Осталось только осязание и слух! И, память! Что рассказывает мне, где я нахожусь на основании последней видимой картинки. Говорит, что вон там, есть коечка, с почти невесомым телом! Надо только пнуть!
И я пнул, вложив в удар всю злость и силу!
— Что за!? — донеслось до меня за миг до грохота удара.
Кажется, я попал предельно точно! И кровать на колесиках, не только заклинила собой дверь выхода из холодильника морга, но и сбила патологоанатома с ног! Что сейчас бранясь как черт, и ругаясь как бес, предпринимает попытки выбраться из под железной конструкции.
У меня появилось время! Мозги — работать! Работать не шалить! Раз... да! Глаза, ну вы то хоть? Тоже нет? Сенсорика? Да неужели! Я, наверное, облысею потом.
Появилась картинка! Встаю, опираюсь на окружающее металлические конструкции, аккуратно ковыляю к только освободившемуся из под гнета стали врачу, что заодно и оттолкал придавившею его кровать куда подальше от входа. Мило улыбаюсь ему, глядя мертвыми глазами, и прохожу мимо, пока он, прибывает в легком шоке, от моего вида в свете многочисленных ярких ламп помещения пред холодильником.
Ничего интересного — сделал вывод я, оглядев это помещение и поняв, что это коридор. И тут кроме столика с бумагами и двери прямо напротив той, из которой я вышел, и нет ничего. Вернее — на большею дистанцию я просто не «вижу». Присел на стол, заваленный бумагами, так как поддерживать тело в вертикальном положении и дальше ориентируюсь только на картинку внешней реальности — невыносимо.
А это что такое?! — выдернул из под себя документ, угол которого загнулся и чувствительно впился в мою попу. Глаза, работать будете? А я вас не спрашиваю, я повелеваю! Тут светло и просторно! РАБОТАТЬ! С вами вон печень уже немного кормом поделилась, разрушив сама себя, и даже организовав доставку средствами теми тремя граммами крови, что кое-как доползли доверху по сосудам.
Ага, неизвестная номер!.. арррх! Все расплывается! И строчки прочитать не могу нормально! Жесть, еще и слезятся, хоть три хоть не три. И фокус скачет. Не прочитать... да этож я! — увидел я собственную фотографию прилепленную к данным бумагам — ну и видок же у меня тут... как будто из могильника сбежал.
Первое, что бросается в глаза — царапины! Много царапин! Очень много! Они в большинстве своем все мелкие, но их количество... создает ощущение потертости, при том, что грязи на теле с фотки невидно совсем — а я помню, насколько было пыльным моё тело ТАМ! И это не считая того, что оно во время «сна» наверняка обделалось по полной.
Значит, меня отмыли, прежде чем фотографировать. И сделали это ровно перед тем, как вырезали сердце — грудь на фото все еще цела и не разодрана небрежным резом, что я до сих пор вынужден сжимать одной рукой в складку как непослушный халатик без пояса.
Ну а так... ну да, ухо рассечено, на правой руке ссадина большая, когда только поймал? Губы по трупному обескровлены, но ничего... опознаваема вообще-то! Хоть и разрез глаз и цвет кожи тут еще несколько более азиатски, чем сейчас — я побелел! А глаза вернулись к более привычному виду за время сна вместе с рассосавшимся фильтром для воздуха. Сила... лечит, но она против мутаций.
Оторвался от фотографии, подняв глаза на нависшего рядом патологоанатома.
— Господин, а у вас случаем нет нигде поблизости нитки с иголкой? Можно и наоборот? — поинтересовался у него хлопая глазами, и хрипя, как старый пень с прокуренными легкими, что у меня так и не запустились в нормальную работу.
— У-у — помотал он головой, сглатывая, и пялясь на меня как на приведения, раздумывая меж «хватить! Связать! Пытать!» и «Убежать! Нафиг куда подальше».
И вздрогнув всем телом, когда бумага в моей руке вспыхнула, сгорая целиком за пару мгновений и оседая на стол невесомым пеплом.
— Белочка, уходи.
— Не уйду. — буркнул я в ответ, сползая со стола и прохаживаясь, вокруг остолбеневшего человека, осматривая «пейзажи».