Средний ряд... забит в хлам и яблоку некуда упасть до самой последней парты с одиноким телом, и косячком. Левый у стенки, к стайке девочек... ага! Они уже обозначали свои позиции, подвигаясь и покидав ранцы на свободные места.
— Мымра! — прилетел мне в ухо ластик.
— Уродина!
— Провинциальная дура!
— Страшилище!
В класс зашла учительница.
— Ну? Что стоишь? Вон, садись к Хохряковой — кивнула она на одно из мест, занятых портфелем.
Я поплелся туда, сдвинул чемодан не смотря на сопротивление девчонки — получил линейкой по макушке от соседки.
— Марина Федоровна! Я не хочу с ней сидеть! — соскочила девица, чей портфель я двигал.
— Соколова!
— Нет! — топнула онаножкой.
— Ну садись тогда к Ждане — получил я новое указание места, но та самая «Жданна», тут же соскочила, ударив на упреждение:
— У меня занято! Тут Артур седеть должен!
— Но сегодня же его нет!
— А друг придет?
Учительница покачала головой.
— Ну садись тогда за любую свободную парту.
Я вздохнул, и поплелся к пребывающим не здесь курякам. Этот учебный год обещает быть по истине запоминающимся.
Но этот учебный день для меня не стал цельным. Уже к концу урока, у меня распухла рожа так, что на это даже обратила внимание преподаватель. Отправила в медпункт, а оттуда, меня послали домой и к врачу. Выписав пару каких-то странных таблеточек, что я от греха подальше предпочел не пить.
Ну их нафиг! Без упаковки, без всего! Вынутые из пластиковой банки без этикетки! Стремно как-то подобное внутрь совать, как ни посмотри! Я может и слон, но не бессмертен! А так глупо... подставляться — зачем?
Дома, обнаружилась пустота. Родители куда-то уехали, то ли за мебелью, толи по работам, так что я оказался впервые за долгое время предоставлен сам себе. И к врачу естественно не пошел!
Сам себе хирург! Смыл остатки несмазанной пудры, и завалился спать. Но маме позвонили из школы, и она естественно, повела меня в больничку сразу, как явилась. Каким чудом прием участкового педиатра совпал с текущим поздним часом?!
Сидим, ждем своей очереди. Мама — нервничает, я — не очень. Сыпь на роже уже прошла, да и припухлости уже не ощущаются, так что... просто инстинктивно, не доверяю неизвестности. Я не был в больничке с рождения! Аааа!
Стоп! Рожа отошла? Серьёзно? Ооо... неужто она опухла так из-за косметики? Какое счастье, что я её всю жизнь чурался! Какое счастье, что не дал себя загримировать пред выступлением! А-то б... иначе... это...
— Хватковы! Хватковы заходите! — позвали нас в кабинет и мы зашли.
Педиатр... весьма молодая женщина, наверное, даже младше мамы или плюс минус её ровесница, как-то уж больно странно вперила в меня свои глаза. Заглянула в тетрадочку, что лежала на её столе, вновь на меня, вздохнула и поправила очки.
— Ну, присаживайтесь. И рассказывайте, что случилось.
И мама рассказала! Всё! И под меланхоличный скрип ручки медсестры выложила и как я чихала с момента переезда, и что в поезде лежала с открытым окном высунув рожу по ветру, несмотря на осень. И что из школы позвонили, и что морда красная... которая уже почти не красная, если верить кабинетному зеркалу. В общем — выдала всю «тайну», с вердиктом — ПРОДУЛО! Бедную дитятку в поезде.
— Ну, давай послушаем, что там у тебя — со вздохом, сказала врач, доставая свой «слуховой аппарат».
Послушала.
— Дыши, не дыши. Глубоко дыши, не дыши.
Осмотрела горло.
— Скажи «А».
— Ааааа
Проверила рефлексы — а это нафига?! Как и глаза...
— Следи за молоточком.
Меня так в школе проверяли! В пятом... или шестом? Классе. Не помню уже что-то. Но было дело. Ладно, ей виднее! Она — врач!
— ОРЗ! — выдала вердикт, озадачив меня вопросом «а это что еще такое?».
Это опасно? Заразно? Мама, прости меня...
— Попьете таблетки, пустырник еще можно и ингаляцию — записать? — мать кивнула — тогда завтра к девяти часам — сможете? — мама кивнула с заминкой — Ну и недельку отлежаться придется. Придете ко мне в следующий вторник.
И это что, все? Эта вся неведомая болезнь? Ингаляция, травки... а что там за таблетки? Цитрамон... мама, кажется, жрет их каждый раз, как простывает Блин! Это что? Простая простуда вот так зашифрована?!