— Придется прическу сменить. Сейчас тебя расчешем, и не будет видно — утешила мама, берясь за расчистку.
Я только и смог, что тоже вздохнуть. Тяжело и печально. Не выйдет! Не удастся сменить прическу. Если даже опустить тот факт, что мои волосы, это моя сенсорная система! Мой датчик движения и глаза на затылке! И форма прически — имеет значенье. Волосы просто не лягут иначе.
Сколько их не чеши или укладывай, даже с феном, гелем, они всё равно вернутся на свои места, стоит мне разок тряхнуть гривой.
— Вот, отлично! — закончила мать свою работу, улыбаясь в зеркало, и показывая, какое у меня там красивое лицо — Не переживай! Никто не уведет и все будет хорошо! — поцеловала в щечку и довольная упорхнула.
— Эх, мама, мама... — вновь вздохнул я, тоже глядя в отражение, встряхнул головой, наблюдая, как волосы вернулись в своё привычное состояние, и еще раз тяжело вздохнул — Разве ты не обратила внимание, что это как бы странно, что твоя дочка за всю жизнь ни разу не стриглась? А её волосы не растут больше определенной длины, возрастающей с годами?
К тридцати будут до жопы! И будь я даже парнем, я бы их не стриг, пусть и укладывал в мужскую косу. Только вот и приучал бы к этой причёске себя, своё тело, лет с восьми! А то и раньше. А вместо этого забил, подобрав нечто прямолинейное, простое, но не попадающее под категорию «я из леса дурочка».
В принципе, и сейчас не поздно что-то изменить в этом плане. Никогда не поздно! Я вообще усилием воли могу себе косы заплетать! — перекинул я прядь с правого бока на левый — А ощущать движение другими способами — не столь уж мне важны волосики! — вторая прядь поменяла склон.
Да и вообще убить меня тут особо не пытаются! А от выскочившей из-за угла машины, или пули, данные «глаза» ни разу не спасут. Я ими «вижу» только движение, и в очень малом радиусе. Ну и магию, в большом, что здесь не водится совсем — еще одна прядь сменила сторону.
Но это трудно, контролировать собственные волосы двадцать четыре на семь, чтобы они привыкли и не пытались вернуть себе запомненную форму — перекочевали все пряди в раз и дружным строем на свои места — Чтобы мозг привык, чтобы тело привыкло. А я и так контролирую в нем уже слишком много!
Гормоны, ткани, рост, пропорции, баланс ферментов, обмен веществ, лишние органы, и Сила уже визжит от этого всего. Ей, черной противнице любых мутации, любых отклонений от какой-то неведомой мне Великой Нормы, идеала человека, надо уничтожить все лишнее, вернуть утраченное, поправить искаженное, доведя до идеала остальное.
И ей плевать на генный код! И что на роду написано быть жирным или горбатым! Исцелит, исправит, вылечит! Незнамо как изогнется — и я реально не знаю как! Но сделает бессмертного, вне зависимости от наследства предков, и каши в генах из-за кровнородственных смешений — привет пятая жизнь! Где был я дитем у восьми летних близнецов! Идеальным человеком.
И единственное, что может такого как я обратить в урода, так это сама же Сила. Она как всякое лекарство смертельна в больших дозах. Но даже без неё, всё мое тело, стало уже подобием какой-то марионетки! Где я кукловод, а кукла в руках иного. Да и сама волю имеет, и желания являет. И веревочки уже в струну натянулись, того гляди возьмут и лопнут.
А может забить на это все?
— Эх. — в который раз вздохнул, умылся, и пошел спать — утро вечера мудренее.
— Гыы! Смотрите! Старуха пришла! У неё лысина на затылке! Гы!
Ну, блин. Началось. Глупо было ожидать, что такую плешь не заметят. Как еще плешивой не назвали?
— Да она плешивая!
О! Назвали! Ну теперь можно считать день прожит не зря. Ан, нет — кто пролил масло посреди кабинета? И они на полном серьёзе ждут, что я на этом поскользнусь? Не, это глупость. Эта ловушка явно не для меня.
— «Га-га-га!»
Вон, на того беднягу-пацана! Эх, жалко бедолагу. Мало того, что спиной об парту, больно и со смаком, так еще оборжали всём классом дружно!
— А ну заткнулись!
— А ты кто такая, что бы нами тут командовать, плешивая?
— Сча в рыло дам!
— А ну попробуй!
— Так, дети тихо! Садитесь по своим местам.
— Я тебя запомнил, плешивая!
— А я тебя нет! Но жду за школой!
— Дети!
Но за школу я так и не попал. Этот день мне запомнился иным! Тем, что клей, что просила учитель труда принести для урока, пролился у меня в сумке, запачкав собой и учебники, за что влетело мне, и словами и затрещиной по лысине. После чего я долго и упорно, и безуспешно, пытался оправдаться пред классной, хоть и понимал — сам виноват! Действительно надо было положить пузырек в отдельный пакет.