- И что мне теперь делать?
- Вести нас, если ты Основа. - Просто сказала Ризонет.
- Вести?! - Удивился я. - Какой из меня лидер? Я не способен отвечать за чьи-то жизни, это не моя данность, не моя судьба.
- Все вы так говорите. - Почти зевая, произнесла Ольми.
Она подошла к каменной высокой цилиндрической урне с тонким металлическим ободом, прикрепленным к ней. К ободу была привязана тоненькая блестящая нить, спускавшаяся в урну. Девушка поводила пальчиком, будто что-то рисуя по верху урны, и прошла дальше к концу комнаты. Ольми изящно вытянула в стороны руки, и повинуясь ее движениям, плотные занавески распахнулись, шурша складываясь, представляя нашему взгляду дивный туманный утренний лес с тонкими редкорастущими деревцами. Комната превратилась в лесную веранду.
- Не удивляйся. - Предупредила Ольми, опершись на гранитные перила, скрывавшиеся за шторами, разглядывая умиротворенный лес. - Ты не первый в своем роде. Были и до тебя Основы.
- Значит, была не одна война? - Спросил я.
- В основном, кризисы в последнее время. И война, которую удалось победить двадцать один год назад. - Сказал Александр.
- Скорее, предотвратить. - Поправила его Ольми.
Она повернулась к нам. Навстречу ей из урны вылетела белая птица с блестящим ошейником, прицепленным к той самой нити, поначалу показавшаяся мне голубем, но, приглядевшись, я заметил, что голова была больше похожа на орлиную и лапы переливали золотом. Птица подлетела к девушке и уселась на ее обратную сторону ладони, вежливо предоставленную плавным движением Ольми.
- Пойми, ты был выбран Сомнией еще до твоего рождения. Способен ты или не способен, хочешь или нет, но ты должен, тебе придется. Да что там должен, ты сам волей-неволей станешь инициатором своего желания быть одним из Воинов Гильдии. - Ольми сделала небольшую паузу. - А возможно тем, кто ее спасет.
Я в растерянности почесал лоб, по руке пробежала легкая лихорадка. О чем они говорят? Какая война? Нет, я не хочу! Я простой человек, я не для войны и война не для меня.
- Вряд ли... Не знаю... Я не уверен. - Пробормотал я.
Показалось, что за спиной пронеслась невидимая молния, за которой последовали недовольные претензии Александра.
- Не будь трусом, человек. Возможно, от тебя зависит судьба не только человечества, но и еще не одного миллиарда. А ты ерепенишься, боясь за свой нежный зад, подчиняясь своим эгоистичным прихотям! - Почти на границе перед криком возмущался он. - Будь мужчиной, Максим, прими эту данность. И пусть рассеются все твои ложные представления о Потоке, поскольку ни одному простому Низону по своей прихоти не суждено попасть в него. Это пространство только для обычных людей. А чтобы найти Поток Сознания, тебе нужно быть Основой и иметь высшие цели. Тебе никогда не попасть в Поток и не найти там свою любовь, поскольку ты трус и циничный подлец! - Кипя, кричал Александр, тыкая в мою сторону своим длинным пальцем.
Эта смелая наглость обозвать меня трусом сильно пошатнула мое спокойствие, ярость вскипела во мне, инициируя во мне желание преподать этому хаму урок вежливости. Внутри меня сжалась бомба, сжались и мои кулаки, впиваясь когтями в ладони, всеми силами пытавшимися удержать детонацию заряда. Я прожигал Александра гневным взглядом, он так же не сводил с меня глаз, понимая, что произойдет в следующую секунду, и с нетерпением ждал этого, хотя я пытался угомонить в себе беса. Но как я не старался удержать злость внутри себя, мне так и не удалось этого сделать. Адреналин, подогревающий мое сердце, продолжал бурлить мою кровь до той степени, пока бомба внутри меня не взорвалась. В долю секунды я оказался лицом к лицу с объектом своего раздражения, держа его за грудки. Ледяной ветер неожиданным порывом обхватил нас, в глазах мужчины показалась доля страха, но она сразу сменилась ненавистным прищуром.
- Не смей называть меня трусом, не зная моих чувств! - Прошипел я ему в лицо.
- Мне не нужно влезать в твою душу, чтобы понять ее нежную сущность. Она сама гноем вытекает из воспалившегося убожеством сознания, неспособного к милосердию.
- Не заблуждайся в чувствах человеческих, сомн. Ты не можешь со смелостью утверждать, что это моя война, так же то, что я трус. Я уверен, что мой уход не повлияет на исход будущей войны. А тебе посоветую выбирать в следующий раз слова, если тебе дорога твоя шкура.
Гнев по-прежнему продолжал кипеть во мне, наполнилось огнем и запястье правой руки.
- О-о-о! Зайчик расхрабрился! - Заносчиво произнес Александр.
Чувствуя не унимающийся накал страстей, за спиной послышался голос Ольми.
- Остынте, мальчики!
- И правда, хватит уже. - Это Ризонет поддержала сестру.
Но, не смотря на их призывы, что-то внутри меня не позволяло мне успокоиться, а продолжало бурлить лавой возмущения. Я готов был разорвать его в куски сомнийского паштета.
- Как бы ты не хотел, тебе не покинуть этот мир! Каким бы трусливым воином ты не был! - Продолжал лить оскорбления Александр.
Этот долбанный невежа так и напрашивался на свою незапланированную смерть, а что-то внутри меня подсказывало, что я в силах устроить его преждевременные похороны, я чувствовал, что неистовая сила, покоящаяся когда-то внутри меня, готова разорвать стенки своего саркофага и пролиться на этого хама.
Но к моему сожалению или радости, с какой стороны посмотреть на сложившуюся ситуацию, чья-то рука схватила меня за шкирку и дернула назад, выкинув меня с веранды в лес. Гнев сменился удивлением, а удивление знакомым ощущением невесомости в животе, голова усеялась дрожью, воздух сгустился в гель. Из веранды донесся протяжный, окованный глухотой, медленно увядающий женский крик с моим именем. После чего красивый утренний туманный лес расплылся в черную пелену.
Глава 16
Приятный бас двигателя заставил меня открыть глаза. Я сидел за рулем своего БМВ, на перекрестке горел красный. Водитель из соседнего, слегка тюнингованного авто, кивком в сторону дороги приглашал меня выяснить, кто из нас лучший на старте, разрезая ночь ревом двигателя. Конечно, в любое другое время я бы удовлетворил его детскую прихоть, но не сейчас, когда душа расползалась на нити мрачной досады после конфликта с приятным мне человеком, то есть сомном, которого мне так нравилось считать другом. Является ли после всего этого, являлся ли вообще он для меня тем, кем бы я хотел? Сложный вопрос. Да и знакомы мы с ним всего ничего, но встреча с этой троицей оставила глубокий след в моей душе, приласкали они меня своей харизмой, заставляя думать, будто они мои друзья с раннего детства.
Я снова медленно проезжал скучные улицы маленького городка точно так же, как перед той аварией, которая отправила меня в Сомнию. Это было чистой воды дежавю, но я был уверен, что я вернулся снова в тот самый вечер. И совсем скоро через несколько сотен метров я увижу девушку, которая будет очень похожа на Киру, но это будет не она, а моя влюбленная фантазия. Да и мысли о любви в данный момент совсем не складывались. Скверное состояние принуждало думать только о последних событиях. Конечно, сейчас я был зол на Александра, на его непонимание, на его, пусть не совсем обидные, но все же неприятные для меня оскорбления.
Остановив машину около обочины, я покинул ее, решая для себя, что лучше будет разбавить мрачное состояние бодрящей прогулкой на свежем воздухе приятного зимнего вечера. Вечер был действительно удачным: прекрасная тихая погода, беззаботно падающие хлопья снега своей плавностью отвлекали мороз от привычного для этого времени года дела, и поэтому, любуясь их прекрасным вальсом, он то ли забылся, то ли нарочно решил умерить свой холодный нрав. Улицу можно было назвать вполне оживленной, народ выполз из своих бетонных нор и наслаждался дивной погодой. Я не спеша шел по желто-оранжевому от уличных фонарей тротуару среди медленно прогуливающихся влюбленных пар, небольших кучек друзей, попадались умеренно шумные компании, отдыхающие на скамейках, стоящих вдоль улицы, кто-то, так же как и я, разгуливал в одиночестве.
У всех у них были свои заботы, радости, душевные переживания, проблемы, но ни у одного, я готов поклясться, ни у одного из них нет заморочек со спасением целого мира. Немногие из нас могут похвастаться своим желанием вступить в ряды доблестной армии и стать защитником Родины, некоторые бы вовсе отказались защищать ее в случае угрозы, а здесь чужой, можно сказать, никому незнакомый мир. Какому человеку захочется лезть в эту заварушку? Стал бы рядовой гражданин своей страны вытаскивать из задницы меч войны другого государства? Не знаю.... А я? Тоже не знаю. Или, может просто, не хочу знать? Пытаюсь отстранить себя от тяжести этого ответа. Следовательно, Александр прав, называя меня трусом. Но разве неуверенность в себе и нежелание быть частью чужой для меня армии это трусость? Сейчас я не мог дать ответа на этот вопрос.