Через солончаки восточного приморья мы подъехали к Дохе уже под вечер. Город заметно изменился за шесть лет, что я здесь не был. В тот раз нам пришлось оставить машины за городом, потому что улочки были слишком узки: только-только проехать ослиной тележке. Теперь у новой мечети возле строившегося в центре города дворца встречались широкие мощеные магистрали; полным ходом развернулось строительство кольцевой дороги с разметкой на две полосы.
Нас провезли через весь город к новому полицейскому управлению. Мощная стена с бойницами окружала огромный плац. Мы убедились, что по катарским понятиям важнее при распределении доходов от нефтяных богатств страны; на первом месте стояло строительство мечетей и укрепление обороны. Далее шла больница — самая большая и современная во всей области Персидского залива, и только затем следовал новый дворец правителя.
Рон встретил нас в дверях своего штаба. Без бороды его орлиный профиль особенно выразительно сочетался с арабским головным убором и защитной формой с темно-бордовыми галунами. Ведя нас через плац к своим новым игрушкам — бронетранспортерам на гусеничном ходу, он горячо обсуждал возможность организовать в будущем году серьезную археологическую экспедицию. Роль командующего катарской полицией ему явно нравилась. Я помнил Рона старшим полицейским офицером на Бахрейне, когда он сидел за столом, положив рядом форменную фуражку, и решал проблемы уличного движения. Здесь он фактически командовал армией, и бронированные машины лишний раз подтверждали, что Катар — часть материковой Аравии и у полиции совсем другие задачи, чем на Бахрейне. Здесь надо было думать не о том, чтобы ловить воришек и держать в узде политических экстремистов. В Катаре во главе угла стояла вековая проблема соотношения сил между оседлым населением и кочевниками. Катарская пустыня, вплотную подступающая к приморским селениям, составляет часть — всего только часть — пастбищ могущественных бедуинских племен на’им, манасир и особенно мурра, чья сфера обитания простирается далеко в глубь Саудовской Аравии, до самого оазиса Джабрин в 320 км от побережья. Эти кочевники всегда лишь номинально признавали власть шейхов в приморских городах, да и то в той мере, в какой шейхи Катара могли эффективно ограждать пастбища от вторжения других кочевых племен. Такая служба была по душе Рону.
На другой день мы по шоссе нефтяной компании вернулись через весь полуостров в Духан. Ночь перед тем провели в Умм-Саиде, городе нефтяников у грузовой пристани на восточном побережье, к югу от Дохи; дорога оттуда протянулась вдоль нефтепровода, проложенного через весь Катар от промыслов на западном берегу. Пустынное черное шоссе пересекает гладкую каменистую равнину, но слева от нас, вдоль южного горизонта, чередой холмов выстроились барханы. Здесь, на юго-востоке Катара, блуждающие незаметно для глаза пески Аравии предприняли попытку вторгнуться на полуостров. В этом районе высоченные серповидные гряды стоят порознь, разделенные широкими пространствами каменистой равнины, а дальше на юг, в районе безлюдного угла Аравии — Руб-аль-Хали, они соединяются, наползая друг на друга волнами. Но даже и тут, на расстоянии, они производят грозное впечатление. Так и кажется, что невообразимо медленное наступление сейчас сменится стремительной атакой, и потоки песка подомнут под себя и каменистую пустыню, и шоссе, и все сооружения человеческих рук.
Твердое покрытие шоссе позволяло проскочить через полуостров за два часа, но у нас был в запасе целый день, и хотелось многое посмотреть. На полпути мы свернули по песчаной колее к югу, в, сторону Караны — охотничьего угодья шейха Али. Карана — один из самых приятных уголков Катара. Низкие песчаные холмы и широкие ложбины здесь поросли скудной травой, настолько редкой, что вблизи почти и не различишь травинку на фоне коричневого песка. Но издали холмы и ложбины зеленые, а в низинах к тому же растут кустарники и акация.
Под сенью самой большой рощи расположился белый охотничий домик шейха Али: две комнаты и широкая веранда. Дворецкий сообщил, что шейх скоро вернется с охоты, и предложил сесть на коврах, расстеленных на веранде. Примерно через полчаса прибыл сам правитель и сразу же вышел поприветствовать нас. С учтивостью, какую предписывает хорошее воспитание арабам, с полчаса он беседовал с нами за чашкой кофе, несмотря на то что ему скорее всего наш визит был совсем неинтересен, он смертельно устал и уже тогда (хотя об этом не знали ни мы, ни сам шейх) был серьезно болен. Через несколько месяцев он слег, и его доставили самолетом в Индию, где врачи спасли ему жизнь. Проведя не один месяц в больнице, шейх Али возвратился в Катар, но вскоре передал бразды правления своему сыну Ахмеду. На покое здоровье его наладилось, и теперь он между обязательными для арабских шейхов выездами на охоту находит время заниматься своим главным увлечением — собиранием и изучением редких арабских рукописей.
После положенного обмена любезностями мы попрощались и около часа бродили среди рощ и колодцев Караны, высматривая следы древних обитателей. Ничего — ни кремня, ни телля, ни черепков. Даже колодцы выглядели вполне современными, без облицовки из тесаного камня, которую мы привыкли искать на Бахрейне. Мы доехали обратно до шоссе и снова взяли курс на запад.
Впереди простиралась неровная цепочка известняковых холмов, окаймляющих западное побережье Катара к югу от нефтепромыслов под Духаном. В том месте, где дорога поднялась на гребень и круто свернула на север, чтобы вдоль него следовать к Духану, мы увидели море. Слева от нас каменистые террасы спадали к песчаной полосе шириной менее километра, которая, в свою очередь, отлого спускалась к бухте, отделяющей Катар от материковой Аравии. Местность у излучины шоссе носит наименование Умм-Баб.
Умм-Баб навсегда останется в моей памяти олицетворением города-призрака. Мы увидели одинокое строение, никак не вяжущийся с окружением дом с однокомнатными квартирами. Этот дом — единственное напоминание о проекте, из которого ничего не получилось.
В 1948 г. катарская нефтяная компания вышла па богатое месторождение и возник вопрос: как вывозить добытую нефть на внешний рынок. Компания потратила немало сил, изыскивая место на побережье Катара, где можно было бы производить загрузку танкеров. Полуостров со всех сторон окружен мелями и рифами, на современных танкерах с их большой осадкой к берегу не подойти, и все же в конце концов удалось обнаружить фарватер, который после обширных взрывных работ мог пропускать танкеры в сравнительно глубокие воды у Умм-Баба. Решили строить грузовую пристань здесь. Если морские подходы сулили немало затруднений, то на суше, на прилегающем к берегу гребне и террасах, находился идеальный для строительства города уголок, и архитекторы с воодушевлением принялись чертить проекты.