Я ожидал, что кладка покоится на каменном фундаменте: в ширину стены выкопан ров и заполнен камнями, как было заведено в древности (вероятно, заведено и теперь, только с добавлением цемента). Однако здесь мы увидели другую технику: ров шириной поменьше метра, но вдвое шире кладки, глубиной полметра с лишним, был наполнен плотно утрамбованным желтым песком, на котором и стояла стена. На мой взгляд, не очень-то надежный способ; подозреваю, что такой фундамент вряд ли мог выдержать чисто каменный дом. Но, может быть, стены изначально не были выше того, что мы застали, служа опорой для деревянной надстройки или барасти.
Пройдя фундамент насквозь, мы продолжали углубляться. На протяжении более метра шли четко разграниченные слои, изобилующие черепками характерной керамики «барбарской» культуры. Еще около метра работы — и упремся в скальное основание, тогда можно уезжать домой.
Внезапно ребристая керамика кончилась. Это было для меня полной неожиданностью. Я был уверен, что здесь, как и у Барбара, вплоть до стерильного песка будет идти красная ребристая керамика. На самом деле моим глазам предстал несомненно новый горизонт.
Типы керамики «цепочечного» периода, город I, вероятная датировка около 2500 г. до н. э.
Изучая в частично свернутом лагере разложенные на столах между упаковочными ящиками черепки, я установил, что переход от горизонта 4 к горизонту 5 отличается от прежних переходов такого рода. До сих пор различия в цвете глины и форме сосудов были настолько радикальными, что позволяли предположить полную смену населения и даже значительный промежуток во времени, за который предшествующие черты были совсем забыты. На этот раз сходство двух горизонтов было так же явственно, как и отличие. Новый горизонт тоже содержал яйцевидные сосуды из красной глины с гравием. Наиболее очевидное различие заключалось в способе украшения. Вместо ровных горизонтальных ребер здесь было то, что я назвал «цепочками» — смыкающиеся друг с другом приплюснутые бугорки. И венчики на горле были много проще, не треугольные в сечении, а лишь слегка отогнутые [23]. У сосудов без горла венчик также был проще и тоньше.
Этот род «барбарской» керамики вообще отличался отсутствием орнамента, если не считать одно-два кольца в верхней части; здесь же сосуды без горла были совсем гладкими, нередко с коротким, высотой чуть больше сантиметра, носиком у верхнего края [24]. В общей сложности орнамент «цепочка» был не так распространен, как простые ребра в горизонте 4; он прослеживался лишь на неполных десяти процентах всех черепков. Да и красные черепки, которые в предыдущем горизонте преобладали настолько, что рабочие подзывали меня всякий раз, когда им попадался черепок другого цвета, тут составляли всего около половины всего числа. Остальные черепки являли собой пестрое собрание — толстые, с примесью соломы, коричневые, желтые, зеленовато-белые, явно представляющие сравнительно емкую и грубую «кухонную утварь»; однако составить из них хотя бы один сосуд оказалось невозможным. В этом горизонте удалось идентифицировать еще только два вида посуды: маленькую плоскую миску из желтой глины [25] и изделие, которое фактически и сосу-дом-то нельзя назвать, — нечто цилиндрической формы, сделанное из обычной красной глины, но без дна. Единственное украшение — острое ребро ниже венчика [26]. Это изделие явно втыкали в песчаный пол в доме, чтобы хранить в нем какой-нибудь сухой продукт вроде зерна. Отсутствие дна предотвращало скопление влаги в хранимом продукте.
Следует подчеркнуть, что мы теперь копали песок — мелкий, словно мука, нанесенный ветром песок, очевидно покрывавший скальное основание в то время, когда тут появились первые поселенцы. В такой среде цилиндрический сосуд без дна был вполне пригоден, и неудивительно, что позднее, когда стали наслаиваться пласты, изобилующие щебнем и мусором, от него отказались.
Дело шло к финишу. Лишь один ящик ждал, когда мы уложим в него выкопанные и изученные мною черепки; через два дня пароходная компания должна была забрать весь наш груз. Три четверти столовой завалили одеяла, кровати, матрацы и циновки. В самые последние дни мы с Юнисом спали под открытым небом, поскольку с крыш сняли всю кровлю. Повар нашел другое место и простился с нами, так что мы довольствовались бесхитростными трапезами, приготовленными нашим четырнадцатилетним поваренком Салехом.
В горизонте 5 мы обнаружили стену, строго параллельную улице горизонта 4; очевидно, план города в обоих горизонтах был одинаков. В тридцати сантиметрах ниже этой стены мы уперлись в скальное основание. В предматериковом слое керамики почти не оказалось— к счастью, потому что в последнем из сколоченных Юнисом упаковочных ящиков оставалось место лишь для одной коробки черепков. Когда на склоне телля показался грузовик пароходной компании, Юнис заколотил этот ящик, и я вызвал мою семерку рабочих из раскопа, где они зачищали щетками скалу у подножия почти семиметровой земляной стены. Они медленно поднялись по ступенькам, вырубленным нами в тысячелетних напластованиях, и мы пошли грузить машину.
Глава восьмая
ЦВЕТОК БЕССМЕРТИЯ
Месяцы, когда вы дома, в своем музее, ждете прибытия ящиков с грузом из Персидского залива, — пора не только напряженного труда, но и самоанализа. Вы подводите финансовые итоги, пишете благодарственные письма, предаетесь бесконечному процессу нумерации и каталогизации прошлогодних и позапрошлогодних черепков и прочих образцов, а в промежутках размышляете— что надо было сделать в прошедшем году, что сделано в этом и что непременно следует сделать в следующем. На какие вопросы вы искали ответа? В какой мере удалось на них ответить? И какие новые вопросы возникли?
Полевой сезон 1956 г. заметно продвинул нас вперед. Поглощенный стратиграфией и анализом черепков, я как-то не заметил, что в один прекрасный день мы вдруг получили ответ на самый главный вопрос, тот самый, что привел нас на Бахрейн, — вопрос о возрасте курганов.
Пост викария англиканской церкви на Бахрейне занимал Алан Моррис. Причем его приход охватывал кроме Бахрейна Саудовскую Аравию, Катар и Оман; по древним источникам, в доисламские времена эта область была епархией шести епископов. Широкоплечий мужчина с холеной бородкой, он всегда носил коричневую монашескую рясу, перепоясанную толстой веревкой. Это вовсе не было рисовкой. Алан считал, что в мусульманской среде, где религия представляет собой живую силу и имамов узнают по облачению, не пристало христианскому священнику маскировать свой сан. Моррис отличался подвижностью; он входил в число немногих европейцев на Бахрейне, кому позволялось регулярно посещать Саудовскую Аравию, и мы познакомились с ним годом раньше, когда он привез нам для исследования четыре наконечника копий из кремня, найденных одним геологом арабо-американской нефтяной компании в великой пустыне Руб-аль-Хали.
В этом году он явился в начале марта в наш лагерь с большой картонной коробкой и рассказал, что в сторону Бури прокладывают новую дорогу, которая пройдет через один из больших некрополей в районе Али. Проезжая там сегодня, он увидел, что один курган наполовину срезан бульдозером, так что обнажилась центральная камера. Алан остановился, вскрыл камеру, отодвинув два-три камня, обнаружил горшок и решил привезти его нам — вдруг это что-нибудь интересное. С этими словами он открыл коробку и поставил на стол типичный сосуд «барбарской» культуры — красный, яйцевидный, украшенный ребрами, с коротким горлом и треугольным венчиком. Помню, мы угостили викария пивом…
Итак, курганы, Барбарский храм и мой горизонт 4 в Кала’ат аль-Бахрейне датировались одним и тем же периодом. Не скажу, чтобы это явилось для нас неожиданностью. Хотя сосуды, найденные в двух погребальных холмах, вскрытых нами двумя годами раньше, на встречались затем в раскопанных слоях, родство было налицо; взять, скажем, круглые основания, которые для нас были приметой «барбарских» слоев. Год назад мы с Бобом на срезе телля у авалийской дороги нашли обломок явно «курганной» керамики вместе с ребристыми «барбарскими» черепками. (Замечу сразу, что эта идентификация вполне подтвердилась. Затем мы часто находили обломки — правда, только обломки — типичных «курганных» сосудов в «барбарских» и даже в «цепочечных» слоях, и у нас есть семь или восемь пузатых и ребристых «барбарских» сосудов с горлом, обнаруженных в раскопанных нами курганах. Часть сосудов — очевидно, раннего типа, с простым, слегка отогнутым венчиком. Мы привыкли видеть такой венчик в сочетании с «цепочкой», однако в могильниках нам пока не встретилась посуда с этим украшением.)