Однако деньги поступали, очередная экспедиция приобретала реальные очертания, и после обычных мучений с визами и прививками в рождественские и новогодние праздники члены экспедиции 1957 г. в начале января собрались в Копенгагене и сели на самолет, чтобы лететь на Бахрейн. Год выдался беспокойнее обычного. Ибо па предшествующую осень пришелся Суэцкий кризис. Ближний Восток бурлил, и несколько месяцев казалось, что ни о каких археологических изысканиях не может быть и речи. Однако буря улеглась, и к тому времени, когда мы тронулись в путь, для нас кризис выразился лишь в том, что пришлось лететь не через Египет, а через Ирак.
На этот раз нас было десять человек — внушительный отряд, если вспомнить о двух археологах, положивших начало всей затее три года назад. Шесть человек — ветераны предыдущих сезонов. Юнису предстояло заведовать лагерным хозяйством; Педер Мортенсен и Хельмут Андерсен возвращались к своему храму у Барбара; Могенс Эрснес и П. В. собирались продолжить раскопки дворца; меня ждала моя траншея. Обязанностью одного из новичков, архитектора, было черчение планов для всей экспедиции; другой, студент, предназначался мне в помощники. Остальные двое были опытные археологи. Поуль Хярум готовился заложить новый шурф в центре португальской крепости: нас вдруг осенила догадка, что крепость могла быть воздвигнута поверх цитадели прежних городов, а в таком случае можно найти очень важные вещи. А Вигго Нильсена ожидала раковинная куча на юго-западном побережье Бахрейна.
Мы не забыли Катар, но решили, что для основательной разведки туда лучше снарядить большой отряд, не менее половины нашей экспедиции, и потратить на это целый месяц из трех нашего сезона в области Персидского залива. Это позволит в более короткий срок обработать такую же площадь, какую двое охватили бы за все три месяца, и мы сможем захватить с собой один из имеющихся «лендроверов», так что понадобится прикупать только одну новую машину.
Раковинная куча Вигго всех нас интриговала. Датские археологи, что называется, выросли на раковинных кучах, которых на побережье Дании найдено великое множество. Речь идет о знаменитых «кухонных кучах»[29], оставленных общинами охотников и рыболовов, населявших датские берега около 6000 г. до н. э, задолго до того, как в страну пришли первые земледельцы каменного века. У нас не было причин полагать, что бахрейнские «кухонные кучи» окажутся полной аналогией датским. Данная куча была обнаружена П. В., когда он во время нашего второго сезона искал стоянки с кремнем в южной пустыне. Опа возвышалась на самом берегу, отделенная от твердой почвы опасным солончаком. Не вызывало сомнений, что солончак прежде был островом, а раковины в куче принадлежали жемчужницам.
В этом месте явно располагалось селение или стоянка ловцов жемчуга, которые раскладывали улов на солнце и ждали, когда жемчужницы погибнут и створки раскроются. Во многих концах света по сей день используют этот прием, но в области Персидского залива теперь действуют иначе. Здесь ловцы жемчуга проводят весь сезон на борту своих судов и выбрасывают в воду раковины обследованных жемчужниц. Из чего вытекало, что данная стоянка, во всяком случае, старше той поры, когда вошел в обычай нынешний способ. Нам очень хотелось выяснить, как далеко в древность уходит промысел жемчуга в Персидском заливе.
Тут я должен снова обратиться к сказанию о Гильгамеше.
Выше я упоминал древний вавилонский эпос, повествующий на двенадцати длинных клинописных табличках о подвигах и странствиях сего героя. Мы знали, как он в поисках бессмертия посетил Ут-напиштима, несомненно, в Дильмуне и услышал от него рассказ о потопе. Но предание на этом не кончается. Подробно рассказав Гильгамешу, каким образом он сам достиг вечной жизни, Ут-напиштим смягчается и дает наставления, как найти цветок бессмертия. Этот цветок растет на дне моря или, возможно, в пресных водах бездны под морским дном. Гильгамеш должен привязать к ногам камни, спуститься с их помощью на дно и там сорвать волшебный цветок. Съев его, он вернет себе молодость.
Версия интереснейшая — ведь бахрейнские ловцы жемчуга и теперь привязывают камни к ногам, чтобы погрузиться на морское дно. Не приходится сомневаться, что «цветок бессмертия» — жемчуг. Я часто спрашивал себя, не было ли предание о жемчуге как об эликсире вечной жизни и вечной молодости известно в Египте античной поры, где Клеопатра якобы пила жемчуг, растворенный в вине.
Конец сказания о Гильгамеше не назовешь счастливым. Герой в точности выполняет наставления Ут-напиштима. Находит цветок на дне моря, срывает его и решает доставить домой, чтобы поделиться со старейшинами своего родного города, Урука. Но, воспользовавшись тем, что Гильгамеша одолел сон, поднявшаяся из омута змея, совсем как в Книге Бытия, коварно лишает человечество надежды на вечную жизнь. Она сама поедает цветок и обретает бессмертие, как в этом может убедиться всякий. Ведь стоит змее одряхлеть, как она сбрасывает кожу и вновь становится молодой и бодрой.
Мораль этой истории предельно ясна. Где уж человеку победить смерть, если он даже со сном не может справиться? Так или иначе, сказание о Гильгамеше, из которого следовало, что шумерам и вавилонянам с древнейших времен был известен жемчуг и способ его добычи, побудило нас попытаться выяснить, когда зародился промысел жемчуга на Бахрейне.
Поэтому каждое утро четверо наших рабочих, прихватив с собой лопаты, садились в «лендровер» и вместе с Вигго совершали часовое путешествие к одному белому холмику у моря. Небольшие раскопки с ограниченными целями часто дают ценные результаты. В данном случае наши ожидания были превзойдены. Пять разрезов подтвердили догадку, что здесь находилась стоянка ловцов жемчуга. Раковины почти на сто процентов принадлежали жемчужницам; к тому же Вигго обнаружил следы очагов и остатки пищи, преимущественно рыбьи кости. Вокруг очагов попадались черепки. Несколько горшков удалось собрать, и два из них представляли красную ребристую керамику, так хорошо знакомую нам по Барбарскому храму.
Это был существенный вклад в историю Бахрейна. В Барбаре и в Кала’ат аль-Бахрейне мы доказали, что люди жили на Бахрейне в III тысячелетии до н. э Теперь выявилась одна из причин, которые привлекли их на остров: мы смогли показать, что, во всяком случае, часть этих людей кормилась добычей «цветка морского дна».
Пока Вигго раскапывал гору раковин, три экспедиционные машины не простаивали. Один «лендровер» целый день был в его распоряжении, второй почти весь день находился в Манаме, где Юнис делал закупки. Третья машина, старый-престарый лимузин, служила для разных поручений. Я то и дело отправлялся на ней в город — вести переговоры с правительственными учреждениями, брать в Британском политическом представительстве разрешения на проживание, обсуждать с нефтяными компаниями и представителями катарского правительства условия нашего предстоящего визита. На этой же машине П. В., когда решался оставить на других раскопки дворца, выезжал в пустыню искать кремневые изделия. На ней каждый день Педер и Хельмут отправлялись в Барбар и возвращались назад.
Барбарский объект изменился до неузнаваемости. Все труднее было представлять себе, как мы однажды, стоя на невысоком песчаном холме, смотрели вниз на храмовый дворик. Покрывавшие дворик три метра песка исчезли, и мы уже два года копали от середины к периметру. В минувшем году мы продвигались на восток, а в этом — на юг. На восток мы прошли, чтобы проследить путь открытого стока, начинающегося от жертвенного камня перед алтарем. Сток пронизывал мощную восточную стену, и, когда настало время копать за ней, оказалось, что выходное отверстие располагается почти на два метра ниже уровня дворика. А в одном месте, раскопав пандус, мы увидели примечательное сооружение. От нижнего конца пандуса в обе стороны шла стена, обрамляя круглую площадку шириной около шести метров. Посреди нее высился сложенный из камня на гипсовом растворе крупный блок. Внутри большой ограды помещалась ограда поменьше, замыкающая участок шириной всего метр с лишним.
Обе ограды были заполнены темно-серым суглинком, видимо отложенным водой. Причем этот нанос буквально заполнил большую и малую ограды и «перелился» через край, так что появилась надобность еще и в третьей опорной стене. Она была овальной и огораживала участок площадью девять на шестнадцать метров. Похоже, первоначально пандус доходил вплоть до малой ограды и площадка у его конца дважды расширялась. Какого рода наносы скопились внутри оград и как они туда попали, мы объяснить не могли. По сей день это для нас — загадка. Наносы никак не связаны с упомянутым выше стоком, жидкость из которого сбегала самотеком вниз по наружной стороне огораживающей дворик высокой стены в крытый каменными плитами акведук, очень похожий на виденные нами в пустыне водоводы. Акведук проходил под овальной площадкой на север, в сторону моря.
29
Как правило, памятники культуры «раковинных куч», или «кухонных куч», отражают жизнь древних общин приморских собирателей и рыболовов, а отнюдь не охотников. Само наличие огромного количества пустых раковин съедобных моллюсков на стоянках местных племен доказывает преобладающую роль приморского собирательства в их хозяйстве. —