«Пусть страна Тукриш доставит тебе [т. е. Дильмуну] золото из Харали, лазурит…;
пусть страна Мелухха[36] доставит тебе вожделенный [?] драгоценный сердолик, дерево мес-шаган, отменное дерево для кораблей, — а также моряков;
пусть страна Мархаши доставит тебе драгоценные камни, хрусталь;
пусть страна Маган доставит тебе множество меди, прочный… диорит, камень у, камень шуман;
пусть заморский край доставит тебе слоновую кость… украшение царя;
пусть страна Заламгар доставит тебе шерсть, добрую руду…;
пусть страна Элам доставит тебе… шерсть, дань;
пусть священный Ур, престол царства… город, доставит тебе зерно, кунжутное масло, благородные ткани, тонкие ткани, моряков;
пусть морские просторы принесут тебе изобилие.
Город — жилища его превосходны,
Дильмун — жилища его превосходны…».
Глава десятая
ЗЕЛЕНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Однажды, когда я был занят раскопками улицы у городской стены, а П. В. со своим отрядом прочесывал пустыни Катара, к нам в базовый лагерь явился гость, назвавшийся британским политическим представителем в Кувейте. Он рассказал, что среди проживающих в Кувейте англичан есть немало археологов-любителей и эти энтузиасты задумали посетить расположенный у кувейтских берегов остров Файлака, прослышав о тамошних развалинах. Гость попросил познакомить его с нашими бахрейнскими находками, чтобы примерно представить себе, за чем охотиться на Файлаке.
Мы показали ему наши раскопы, а также типовые образцы керамики из семи городских слоев, смонтированные на стене рабочей комнаты. А уже через неделю к нам пришла посылка с черепками, собранными на Файлаке. В приложенном к посылке письме меня приглашали по пути домой остановиться в Кувейте, чтобы поближе ознакомиться с находками и потолковать о планах на будущее.
Очередной полевой сезон на Бахрейне закончился, экспедиция приготовилась к отъезду. Нам с Юнисом не в первый раз предстояло свертывать лагерь. Эта процедура уже была хорошо отработана, и никакие срочные объекты не требовали моего внимания. Как только последний упаковочный ящик заколотили, увязали, надписали и погрузили на грузовик пароходной компании, я оставил Юниса собирать лагерное имущество и вылетел на маленьком самолете местной авиалинии в Кувейт.
Пока самолет, набирая высоту, кружил над плоским северным берегом Бахрейна, я различал телль Кала’ат аль-Бахрейн. Если снизу он представлялся нам таким внушительным, то сверху казался крохотным пупырышком среди окаймляющих побережье плантаций. Как это часто бывало и прежде, и потом, я тщетно пытался рассмотреть храмовый холм у Барбара, когда мы, заложив вираж, взяли курс на берега Саудовской Аравии. Пролив между Бахрейном и Аравией выглядел с высоты неправдоподобно узким. Я изо всех сил старался получше рассмотреть противолежащее Бахрейну побережье Аравии.
Конечно, раз я не сумел установить местонахождение нашего собственного раскопа, то нечего было рассчитывать на то, что мне удастся подметить на аравийском берегу что-нибудь представляющее археологический интерес. Но ведь нам вряд ли придется подобраться к нему ближе. Мы отлично знали, как трудно получить разрешение на въезд в Саудовскую Аравию, а если заподозрят, что ты археолог, так и вовсе не на что надеяться. Между тем из текстов Саргона Ассирийского было достоверно известно, что Дильмун — не только остров. У Дильмуна имелась сухопутная граница с Бит-Иакином; стало быть, где-то па этих запретных берегах должны находиться селения, подобные найденным нами на Бахрейне. Увы, все, что я успел рассмотреть, — это темные массивы финиковых плантаций вокруг Даммама и залива Эль-Катиф. Затем самолет взял курс на север и полетел вдоль побережья в сторону Кувейта.
Мы летели над побережьем, четкой линией разделяющим желтую гладь пустыни и голубые просторы моря, примерно час. Здесь не было пресной воды и, следовательно, поселений — сплошной песчаный пляж. Затем самолет взял курс на материк. Впереди показались воды залива Кувейт. Пилот заложил крутой вираж над кварталами новых бетонных домов в полукольце двухполосной магистрали с нанизанными на нее, подобно бусам на шнурке, петлями развязок, и мы приземлились в аэропорту в Кувейте[37].
Эль-Кувейт порядком поразил меня. Я прежде видел этот город с воздуха. Из окна иллюминатора просматривались нескончаемые потоки автомашин, движущихся по кольцевой дороге. Когда я мчался в машине рядом с водителем Британского политического представительства, оживленное движение на улицах Кувейта и бурное строительство производили ошеломляющее впечатление. Этот город — уникальное явление на Востоке.
Сказать, что его процветание основано на нефти, — значит грешить банальностью, которая к тому же ничего не объясняет. Более десяти лет я был тесно связан с эмиратами, преуспевающими благодаря нефти. Однако нефтяные богатства Кувейта совсем иного порядка, чем на Бахрейне и в Катаре. Может показаться, что статистическим сведениям о современной добыче нефти не место в книге об археологической экспедиции. И тем не менее я приведу основные данные.
Более тридцати лет Бахрейн получал приличный и постоянный доход от нефти. В середине 60-х годов нашего столетия он достиг примерно 20 миллионов долларов в год. Площадь Бахрейна всего 598 квадратных километров, население (по данным на 60-е годы) составляло около 140 тысяч человек. Так что 150 нефтедолларов в год на каждую душу являлись неплохим пополнением государственной казны, позволявшим финансировать обширную программу общественных работ, просвещения и здравоохранения без взимания каких-либо налогов (см. примеч. 2 на с. 351).
Катар значительно богаче. Добыча нефти здесь в четыре раза больше, а жителей наполовину меньше, так что получается около 1500 нефтедолларов на душу населения. Стоило попасть в Доху, чтобы сразу понять, что процветание Бахрейна не идет в сравнение с бумом Катара. Правда, к тому времени нефтедоллары всего десять лет поступали в катарскую казну, да и сама страна намного больше. Поэтому ей требовалось время, чтобы догнать соседа.
Добыча нефти в Кувейте превосходит бахрейнскую в сорок раз. Каждые четыре месяца он получает столько же нефтедолларов, сколько Бахрейн за тридцать лет с тех пор, как там открыты первые месторождения. Кувейтцев вдвое больше, чем бахрейнцев, и ежегодно на душу населения приходится три тысячи долларов от сбыта нефти.
Управиться с таким богатством невозможно. При всем желании Кувейт не мог тратить деньги с той скоростью, с какой они поступали. Министерства, спешно учрежденные в 1950 г., когда развернулась добыча нефти, обнаружили: какие бы грандиозные планы строительства школ и больниц, парков, дорог и гаваней ни утверждались, приток средств опережал возможности поставки материалов, за ним не поспевали ни архитекторы, ни строители. Если в остальных странах время — деньги, то в Кувейте деньги — время. Для каждого проекта решающим фактором была не стоимость, а сроки, в какие он мог быть осуществлен.
Это наложило свою печать и на город Эль-Кувейт, и на всю страну. Здесь царила лихорадочная атмосфера: повсюду возвышались огромные недостроенные здания, к еще не охваченным строительством обширным пригородам тянулись широкие немощеные дороги, по улицам куда-то спешили люди и мчались новенькие сверкающие автомашины.
На этом фоне Британское политическое представительство было тихой гаванью, островком стабильности среди бурно меняющегося окружения. Ибо здание представительства, построенное до начала нефтяного бума, расположилось на мысу у моря, и планировщики обошли его своим вниманием. Здесь, в просторных помещениях дома, дышащего атмосферой Индийской империи, я смог просмотреть, то немногое, что было опубликовано по истории Кувейта.
На знакомство с книгами ушло немного времени. Известная история Кувейта измеряется всего лишь двумя веками[38]. Двести лет назад участник упоминавшейся выше датской экспедиции Карстен Нибур сообщил о существовании города Эль-Кувейт (второе название — Грайн) на южном берегу бухты, глубоко врезанной в сушу к западу от устья Шатт-эль-Араба, где Евфрат и Тигр вместе вливаются в Персидский залив. Город, по его словам, насчитывал около десяти тысяч жителей, занимающихся рыбной ловлей и промыслом жемчуга. Однако в разгар лета, когда люди отправлялись добывать жемчуг на отмелях у Бахрейна, а караваны верблюдов с купцами шли в Дамаск и Алеппо, в городе оставалось от силы три тысячи человек. Заправляло в Кувейте племя Утуби, боровшееся за свою независимость против могущественного племенного объединения Бануи Халид, которое распространило свою власть вдоль всего побережья от Бахрейна до Ирака. Когда шейх Бануи Халида посылал свое войско на Грайн, горожане искали убежища на входившем в их владения острове Файлака.
36
Мелухха (Мелаха) — страна на территории древнеиндской цивилизации, неподалеку от устья реки Инд (см.: «История древнего мира». М., 1982, с. 60). —
37
Кувейт — небольшое арабское государство на самом северо-востоке Аравийского полуострова. Площадь — 20,2 тыс. кв. км, население — 1,6 млн. человек (по данным на 1982 г.), из них — 600 тыс. коренные жители — арабы, остальные — граждане других арабских государств, а также выходцы из Ирана, Индии, Пакистана. Независимость страны провозглашена 19 июня 1960 г. Кувейт— конституционная монархия. —
38
В данном случае Дж. Бибби допускает некоторое преувеличение. Действительно, ранняя история Кувейта пока изучена мало. Однако начало ее уходит в глубины далеких тысячелетий — по крайней мере в III тысячелетие до н. э. Территория страны издавна была важным перевалочным центром в торговых связях населения Аравийского полуострова и Месопотамии. Во II–I тысячелетии до н. э. страна подвергалась опустошительным набегам грабительских армий ассирийских и вавилонских царей. В III–II вв. до н. э. территория Кувейта входила в состав греко-восточного государства Селевкидов, в I в. до н. э. — в состав Харакены, первого арабского государственного образования в северной части побережья Персидского залива. В VII в. Кувейт стал частью Арабского халифата, а с его упадком сделался объектом частых набегов персов и турок. —