Сытые и довольно-таки сонные (нас подняли в половине седьмого, чтобы мы успели на катер), мы отправились наносить визит эмиру, наместнику Кувейтского правителя. Он был кувейтец и поэтому угощал нас кофе с кардамоном. Затем мы, эмир и директор школы сели в джип доктора и покатили по тропам, протоптанным барашками и ослами. Кругом возвышались песчаные бугры, покрытые жидкой травой и колючим кустарником; издали они даже казались зелеными. Проехав несколько километров по северному скату горбящей остров гряды, мы свернули вниз к разрушенным каменным степам бывшей Курайнии. Двадцатиминутной прогулки среди руин с осмотром заложенных в прошлом году шурфов оказалось достаточно, чтобы подтвердить вывод, сделанный мною при первом же знакомстве с добытыми тут черепками. Нам следовало искать древние корни Кувейта не здесь…
Мы вернулись к машине и вскоре оказались на омываемой с двух сторон морем узкой восточной стрелке. На самом ее конце торчали бугры, которые даже издали производили впечатление искусственных сооружений. Подъехав ближе, мы поглядели друг на друга и воскликнули:
— Курганы!
Курганов было немного, всего пять или шесть, и, наученные опытом, мы после Бахрейна и Катара не были склонны гадать об их возрасте без раскопок. Одно не вызывало сомнений: они старше Курайнии и ислама. Мы напали на верный след и взяли курганы на заметку как вероятный объект исследований, если нам не встретится что-либо более интересное. Затем машина развернулась, мы поехали по южному краю стрелки и через гряду возвратились в Зор.
На другое утро мы поднялись пораньше и постарались улизнуть до начала занятий в школе. Ведь по-настоящему разведать местность можно только пешком, тогда как гостеприимные арабы считают своим долгом возить вас на машине, даже если до цели рукой подать. Оставив позади южную окраину Зора, мы отправились по изрытой мелкими колодцами, словно оспинами, местности. Впереди, обозначая юго-западную оконечность острова, стояли близнецы Са’ад ва Са’анд, самые приметные ориентиры на Файлаке — два невысоких широких горба, торчащие над плоской равниной примерно в трехстах метрах друг от друга. И с моря и с суши они напоминают телли.
При ближайшем осмотре отпали последние сомнения. Поднимаясь по склону более высокой западной возвышенности — дистанция двадцать метров, глаза устремлены на землю, — мы отмечали несметное множество черепков, типичный признак поселения. Мне бросились в глаза большие куски плоского обожженного кирпича, настолько похожего на месопотамский, что я тотчас начал их переворачивать: нет ли клиновидной печати, какой правители Вавилонии и Ассирии обычно метили кирпичи своих общественных построек. На Бахрейне нам не встречались кирпичные здания., и моей первой мыслью было, что это поселение относится к области месопотамской культуры. Но клинописи не было, и я обратился к керамике. И тут П. В. с нарочито небрежным видом, означающим, что им найдено нечто важное, подошел ко мне, разжал кулак, и я увидел на его ладони три черепка тонкостенной красной ребристой «барбарской» керамики.
Дальше нам все чаще и чаще стали попадаться «бар-барские» черепки; естественно, вперемежку с более поздними фрагментами, а также с тряпками и осколками чашек и бутылок из-под кока-колы, поскольку южная оконечность острова особенно привлекает любителей пикников. Но ведь на всем телле Кала’ат аль-Бахрейн нам ни разу не встречались «барбарские» черепки на поверхности. Здесь же они были разбросаны в таком количестве, что позволяли с полной уверенностью датировать телль периодом Барбар, без каких-либо позднейших наслоений.
Постепенно до сознания начало доходить потрясающее значение увиденного. Вот уж чего мы никак не ожидали! Мы находились в 400 с лишним километрах от Бахрейна. До Ура на полтораста километров ближе, и мы думали найти в Кувейте следы месопотамского влияния, даже месопотамскую колонию. Мысль о бахрейнском влиянии, бахрейнской колонии нам и в голову не приходила. Но, если считать «барбарскую» культуру материальным воплощением Дильмуна, выходит, что и Файлака — часть Дильмуна. Значит, Дильмун был намного больше, чем мы когда-либо предполагали. Расстояние от Бахрейна до Файлаки равно расстоянию от Эриду, крайнего южного города Вавилонского царства, до его крайнего северного города Эшнунна. Стало быть, по географической протяженности Дильмун мог помериться с самой Вавилонией.
Конечно, мы располагали данными лишь о двух крайних точках и абсолютно ничем на всем пути от Бахрейна до Файлаки, где нашему взору представлялось только море да пустынное по видимости побережье. Но ведь никто не исследовал это пустынное побережье— оно принадлежало Саудовской Аравии, а, как известно, в Саудовскую Аравию доступ закрыт.
Мы пересекли в обратном направлении северный склон западного телля и направились по равнине к восточному холму. На пашем пути лежало множество обломков обожженного красного кирпича, и с более низкого уровня мы заметили неровность между нами и морем. Мы прошли туда и увидели, что участок шириной около 30 метров, примерно квадратных очертаний, завален‘битым кирпичом. Кое-где просматривались очертания стен. Но «барбарских» черепков не встречалось; вообще керамика почти отсутствовала. Мы продолжили путь к восточному холму.
Он был ниже западного, приблизительно прямоугольной формы, по краям выше, чем посредине: типичный след оборонительных валов. На южной кромке помещались два кургана. Переходя к северному краю и собирая на ходу керамику, мы поняли, что это городище совсем другого типа и периода. «Барбарские» черепки и здесь отсутствовали, но то, что мы находили, было нам так же хорошо известно. Поднятые мною осколки окрашенных в красный цвет или глазурованных тонкостенных мисок оказались идентичными находкам из так называемых эллинских слоев нашего бахрейнского телля.
Идя через телль, мы приметили приближающийся со стороны селения грузовик, и па северном краю пас встретили директор школы и три преподавателя. Они рассыпались в извинениях, что не подали вовремя машину. С ними был почтенного вида мужчина в арабском одеянии. Нам представили его как смотрителя школы, уроженца Файлаки. Мы рассказали о своих наблюдениях, объяснили, что западный телль, судя по всему, хранит остатки древнего поселения, существовавшего четыре тысячи лет назад, во времена излюбленного богом Авраама. Восточный телль — более поздний, но и он достаточно древний, его можно отнести ко времени Александра Двурогого. Наши слова заметно взволновали школьного смотрителя, и он буквально за руку повел нас вдоль северного вала восточного телля к полузасыпанной песком яме, где можно было рассмотреть груду камней. По его словам, лет двадцать назад, когда рабочие добывали материал для постройки дома в деревне, при нем здесь нашли камень с надписью, хранящийся теперь в британском представительстве в Эль-Кувейте.
Это сообщение было равносильно признанию нашей квалификации. Не зная, что именно здесь нашли греческую надпись, мы сумели по горстке черепков отнести городище к эллинскому периоду. Преподаватели почтительно смотрели на нас, восхищенные нашей ученостью.
Да мы и сами были поражены. Мы не ожидали столь быстрого подтверждения своей довольно скоропалительной датировки. И уж никак не думали, что городище не только современно эллинам, но и эллинское по происхождению. Вообще-то гипотеза о греках, спасшихся на Файлаке после кораблекрушения, выглядела малоубедительной. Теперь, перед лицом столь внушительного поселения, стало очевидно, что «жертвы кораблекрушения» были весьма многочисленны и деятельны. Нас окружала постоянная цитадель. Неужели она и впрямь эллинская? Известно, что здесь проходил флот Александра, что государство его преемников, Селевкидов, простиралось до северных берегов Персидского залива. Возможно ли, что мы стоим на пограничной заставе Селевкидов?
Одно было совершенно ясно — больше нет надобности искать объект для раскопок. Здесь представлены два важнейших периода в истории Персидского залива, и к тому же в предельно удобном для изучения виде. На Бахрейне нам пришлось добираться до «барбарского» слоя сквозь эллинский, здесь же они расположены по соседству друг с другом. Так что можно копать оба памятника одновременно.
Раскопки, как известно, требуют организации, а времени у нас в обрез. Через три дня прибудет наш отряд из Дании, и один из этих дней приходится на пятницу, мусульманский праздник, когда всякие работу исключены. Мы условились возвратиться в Эль-Кувейт во второй половине следующего дня — четверга, когда придет катер за преподавателями, чтобы отвезти их на материк.