Вот когда я осознал, как сильно повезло исследователям, копавшим города Двуречья и долины Инда. В Месопотамии в каждом городе бросается в глаза зиккурат, ступенчатая башня из кирпича, обозначая место, где сосредоточены главные храмы и дворцы, а также царские погребения. В индских городах Хараппа и Мохенджо-Даро сразу же видишь цитадель, возвышающуюся над жилыми кварталами, чуть в стороне от них. Здесь же на поверхности подобных ориентиров не было.
Правда, в свое время нас осенило, что сама португальская крепость могла быть сооружена поверх древней цитадели или даже зиккурата, и Пауль Кярум два года копал глубокий шурф внутри стен крепости, рядом с лагерем. Мы обнаружили довольно аккуратное здание нашего «эллинского» периода, соответствующего городу V, вышли почти точно на ванную комнату и уборную, но ниже ничего существенного не нашли. Там были жилые слои нашего «барбарского» города, с характерным мусором, но никаких построек, если не считать невзрачные стены на самом дне. Важных зданий тут пе оказалось.
В известном смысле наши работы у Кала’ат аль-Бахрейна были наполовину завершены. Мы знали теперь, сколько всего городов сменило здесь друг друга, установили примерную датировку и основные характеристики каждого из них. Мы исследовали историю нашего объекта по вертикали вглубь. Теперь надо было изучить его историю по площади вширь — размеры, планировку, важнейшие черты облика каждого из семи городов. Огромная задача — работа для имеющего твердый статус археологического учреждения, снаряжающего ежегодные экспедиции в составе двадцати-тридцати специалистов. И ведь это было лишь частью нашей деятельности, расширявшейся с ужасающей быстротой. Чтобы довести до конца раскопки Барбарского храма, даже если мы предусмотрительно воздержимся от поисков тамошнего города, понадобится еще не один сезон работ. Помимо этого Катар год от года поставлял нам все новые и новые стоянки с кремнем, и П. В. отправился туда, чтобы подготовить систематическое исследование каменного века всего полуострова — работа на три-четыре года для трех-четырех человек. Кувейт обещал стать вровень с Бахрейном: там намечался ряд объектов, требующих самого серьезного внимания.
А теперь еще Абу-Даби. Я по-прежнему не видел для нас возможности организовать раскопки курганов Умм ан-Нара. Вместе с тем было бы жаль пренебречь единственным известным древним объектом на Оманском полуострове. Может быть, через год-другой четыре-пять человек из нашей группы вырвутся туда в выходные дни на самолете нефтяной компании и успеют раскопать какой-нибудь курганчик поменьше, прежде чем возвратиться к текущим работам на Бахрейне…
И тут в один прекрасный день к нам явились гости. Вообще-то ничего неожиданного в этом не было: наши раскопки давно стали в ряд достопримечательностей острова. Не только сами бахрейнцы толпами наведываются к нам, приезжих тоже частенько везут осмотреть древности Бахрейна, и в гостевой книге нашего лагеря накопилось изрядное количество автографов разных знаменитостей. На сей раз речь шла о двух видных деятелях, которые пожелали остаться анонимными. Пока я водил их по раскопам, они заметили, что провели несколько дней в Абу-Даби, и Тим возил их к курганам на Умм ан-Наре.
— Он говорил, что вы очень хотели бы раскопать эти холмы, — добавил один из моих гостей. — Сколько денег вам нужно на полевой сезон в тех местах?
Я быстро прикинул в уме. Допустим, три человека… Надо построить на острове барасти… Нанять машину и водителя, чтобы возить местных рабочих, подбрасывать провиант и воду… Рабочих понадобится человек десять-двенадцать… Питание, билеты на самолет, оплата багажа, страховка…
— Думаю, за один сезон мы могли бы уложиться в две тысячи фунтов, — ответил я.
На этом разговор окончился.
Но когда две недели спустя мы свернули лагерь и в конце апреля я возвратился в Орхус, на моем рабочем столе лежало письмо от наших двух знатных посетителей. В нем говорилось: если мы сможем получить разрешение шейха Шахбута копать на Умм ан-Наре, они готовы выделить нам две тысячи фунтов.
Итак, мы все-таки будем искать Макан!
Глава двенадцатая
ИКАРОС
(ИКАРИЯ)
Я стоял на краю раскопа и смотрел вниз на храмовый дворик, испытывая странное чувство, что уже видел это. Где-то, когда-то все это уже было. Ну конечно: шесть лет назад так выглядел Барбарский храм. Тот же настил из искусно пригнанных друг к другу прямоугольных каменных плит разной величины, те же стены из обтесанных под прямым углом известняковых блоков, и степень их сохранности такая же: массивный ряд кладки высотой более полуметра и случайные фрагменты следующего ряда. И так же, как в Барбаре, ясно, что речь идет о храме.
Правда, храм этот совсем другого рода. И стоило мне оторвать взгляд от раскопов и посмотреть кругом, как ощущение сходства растаяло На Бахрейне — крутой холм с оторочкой из пальмовых рощ, здесь — плоский бугор, кругом безжизненная гладкая пустыня, а за пустыней — синяя гладь моря. За моей спиной, в каких-нибудь трехстах метрах — второй телль, повыше и покруче, с шахматными клетками раскопов Оскара Марсена на вершине и склонах.
Год 1960-й. Прошло два года с тех пор, как я раскопал два первых квадрата на западном телле Са’ад ва-Са’аида на Файлаке, а Эрлинг Албректсен начал идти по периметру стен восточного холма, на котором я теперь стоял. Уже тогда у нас были причины полагать, что восточный телль скрывает эллинское поселение времен Александра Великого. Сейчас довольно было снова поглядеть на храм, чтобы рассеялись какие бы то ни было сомнения. Этот храм был таким же эллинским, как сам Парфенон.
Когда я опрометчиво заметил, что сходство с Парфеноном скорее видимое, чем реальное, Кристиан Еппесен с жаром стал доказывать обратное. Дескать, вот тебе внутри та же огороженная площадка с постаментом для храмового божества. Тот же передний зал, и два цоколя у входа говорят об украшенном колоннами фасаде с типичным треугольным фронтоном. Затем он показал на капитель одной из колонн (в ней даже я узнал ионический стиль) и на акротерии — скульптурные украшения над углами фронтона, по расположению которых он определил наклон крыши. Я слушал его, и храм в самом деле предстал моему взору как небольшое (всего семь с половиной на двенадцать метров) чисто эллинское святилище; правда, Кристиан усматривал здесь следы персидского влияния. Эллинское — более чем в двух с половиной тысячах километров от Афин!
Читатель уже знаком с Кристианом. Между прочим, он тоже в свое время глядел сверху на постепенно возникающие очертания Барбарского храма, три года работал на его раскопках. Кристиан — архитектор и специалист по античной археологии, и я давно предсказывал, что со временем нам пригодятся его специальные знания.
В самые последние годы Кристиан не участвовал в наших работах, так как ему предложили возглавить кафедру античной археологии. Но когда в прошлом году наша траншея обнажила первую колонну эллинского храма, мы знали, к кому обратиться. Эллинский храм в эллинском поселении на берегу Персидского залива — какой профессор античной археологии мог устоять против такого соблазна?
То, что это было эллинское поселение, теперь не вызывало сомнений. К этому выводу нас приблизил уже первый год, когда мы раскопали большую кирпичную постройку между двумя теллями. Оказалось, здесь помещалась мастерская для изготовления терракотовых статуэток. Мы нашли печь, где обжигались статуэтки; собрали множество осколков от их форм. Некоторые формы удалось восстановить, и, наполнив их гипсом, мы сами изготовили копии древних изделий. Весь набор статуэток был чисто эллинским. Женские фигурки в одеяниях и без них; одна напоминала Венеру Милосскую, другая представляла собой почти точную миниатюрную копию Ники Самофракийской. В изображенной рельефом и обрамленной лучами мужской голове все мы узнали самого Александра Великого в виде бога Солнца.