Второй год окончательно решил вопрос. Ибо мы обнаружили ручку от амфоры с вытисненным на ней греческим именем виноторговца и с родосским торговым клеймом в виде розы. Потребление греческого вина, разумеется, еще не доказывало, что на Файлаке жили эллины, но ручка дала нам датировку: III в. до н. э, те самые времена, когда преемники Александра в этой области, Селевкиды[42], управляли всей территорией к северу от Кувейта — от Сирии до Месопотамии, от Персии до Индии. И мы установили, что, во всяком случае, некоторые поселенцы писали по-гречески, поклонялись эллинским богам и покупали — или продавали заходившим на остров морякам — эллинские терракотовые статуэтки.
И вот передо мною эллинский город, четкие очертания храма с цоколем алтаря перед входом (кажется, это от Кристиана я узнал, что греки всегда помещали алтарь перед самым храмом). За алтарем — каменная городская стена двухметровой толщины; за стеной — расчищенная полоса шириной семь с половиной метров; дальше — огромный ров четырех-пятиметровой глубины и ширины, сужающийся книзу и облицованный камнем.
Вокруг меня возвышались бастионы укрепленного городка с угловыми башнями и с выходящими на север и на юг воротами. Эрлинг, начавший копать периметр двумя годами раньше, по-прежнему шел вдоль стены и сейчас расчищал южные ворота. Укрепления оказались достаточно сложного устройства. Видно было, что они служили людям довольно долго, их перестраивали и расширяли. В частности, северная стена явно была более позднего происхождения. Заложенный Паулем глубокий шурф только что показал, что предшествующая ей стена залегает под поздними постройками в северной части города; стало быть, после того как город был основан, он расширялся к северу. Первоначальный план города представлял собой правильный квадрат, с направлением стен север — юг и восток — запад. Напрашивалось сравнение с военным лагерем; возможно, именно с лагеря все и началось.
Мои размышления нарушили сигнальные свистки. Рабочие поднялись из раскопов и устремились к скопищу палаток на ровном участке между теллями. Обеденный перерыв… Резкий звук клаксона позвал меня к экспедиционному грузовику, который должен был отвезти нас в деревню. Сидевший за рулем Имран Абдо бурно приветствовал меня: я только утром прибыл с Бахрейна и не видел его с прошлого года.
Уже три года Имран был официальным представителем Кувейтского музея на наших раскопках; правда, в этом году к нему присоединился главный хранитель древностей Тарек Раджаб, полный энтузиазма, галантный молодой кувейтец. Имран был из числа палестинских беженцев, в прошлом — водитель такси.
Судьба Имрана — типичный пример того, как Кувейт ищет кратчайших путей, чтобы возможно скорее стать вровень с современностью. Когда в 1948 г. борьба палестинских арабов за независимость окончилась неудачей, Имран находился в Иерусалиме и там стал работать водителем в американском археологическом институте. Много лет возил археологов на раскопки в Иордании, часто помогал им в работе, нередко выступал в роли экскурсовода для гостей. Это позволило ему усвоить жаргон археологов и приобрести немалые практические навыки; он научился распознавать и датировать наиболее известные типы архитектуры и керамики. Однако почти десять лет спустя Имран, подобно многим другим палестинским беженцам, покинул Иерусалим и отправился искать счастье в новом кувейтском Эльдорадо. Стал водить такси, но вскоре убедился, что Эль-Кувейт кишит таксистами и на этом поприще состояния не наживешь.
Как раз в это время открылся Кувейтский музей. Он не был археологическим — в ту пору в Кувейте вообще не существовало археологии. Однако министерство просвещения с похвальной прозорливостью осознало, сколь важно в водовороте модернизации сохранить образ Кувейта таким, каким он был до начала нефтяной лихорадки. Министерство взяло под охрану одну старую крепость, наняло египетского специалиста по музейному делу и предоставило ему шесть месяцев и неограниченные средства на то, чтобы собрать все, что еще оставалось от кувейтской старины, и оборудовать экспозицию. Он провел великолепную работу. Архитектура жилищ, судостроение, промысел жемчуга, жизнь бедуинов — все было иллюстрировано подлинными изделиями и точными уменьшенными моделями. Нефтяная компания обеспечила геологический отдел экспонатами; была заложена основа коллекции растений и животных Кувейта.
Имран рассказал о своей работе в Иерусалиме, и его взяли на должность хранителя одного из отделов нового музея. И как раз в это время начались наши раскопки.
Обзаведясь древней историей и древними памятниками, Кувейт применил трехступенчатую тактику, уже оправдавшую себя во многих областях. Власти наняли человека из наличных кадров, чтобы он временно возглавил данный участок, импортировали крупнейшие авторитеты, чтобы те провели рекогносцировку и изложили свои рекомендации, наконец, среди молодых кувейтцев был объявлен набор желающих поехать за границу, чтобы получить нужную подготовку и взять дело в свои руки. Пока действовало такое аварийное решение проблемы, шло планирование постоянной организации. И когда постоянная организация вступила в действие, для нее уже был подготовлен постоянный кувейтский инспектор.
Консультантом при проектировании образцового Управления древностей для Кувейта выступил Тарек — главный хранитель древностей одной из передовых в области археологии стран Ближнего Востока. Он провел год у нас в Дании, осваивая профессию археолога. А Имрана привлекли для срочного решения проблемы; как поступить с археологами, которые вопреки всем ожиданиям вдруг находят на вашем приусадебном участке две забытых цивилизации. И, работая с нами, он почти сразу же доказал свои археологические способности. Ибо Имран научил нас распознавать сырцовую кладку.
Сырцовая кладка из высушенного на солнце формованного глиняного кирпича — коварная ловушка для археологов на Ближнем Востоке. Древние города Двуречья и Сирии были почти целиком выстроены из такого кирпича, и телли в этих странах в основном состоят из напластований разрушенных глинобитных домов. В таком глинистом месиве различить уцелевшие стены почти невозможно, и в воспоминаниях даже самых заслуженных археологов можно прочесть поучительные истории о стенах, срытых, потому что их не сумели сразу опознать. Для нас положение осложнялось тем, что мы никак не ожидали встречи с сырцовой кладкой. Мы прибыли на Файлаку с Бахрейна, где все древние постройки сложены из камня, и когда дело дошло до раскопок крепостной стены эллинского города, аккуратно срезали целую секцию, чтобы расчистить во всю ширину солидное каменное основание. Но тут подошел Имран, взял совок и поскреб им стенки нашего разреза. Следя за его работой, мы постепенно начали различать между глиняными кирпичами ровные линии глинистого раствора и поняли, что рассекли изрядную надстройку из сырца. С этой минуты мы забыли, что Имран «всего лишь» таксист. И лишь когда он умело отремонтировал предоставленный нам дряхлый джип, вспомнили про его таланты в этой области.
…Пока я перебирал в памяти изложенное выше, машина по ухабистой колее добралась до нашей штаб-квартиры.
Кувейт и тут сумел показать, что можно сделать, когда расходы не играют роли. Во время первого полевого сезона мы размещались в школе, в классной комнате. В прошлом году по приезде обнаружили, что в дальнем конце школьного двора нас ждет новый домик. Спальня и ванная, гостиная и кухня, кладовка и кабинет — все полностью обставлено. Да еще и обслуживающий персонал в лице трех индийцев. В этом году к дому прибавилось новое крыло; мы получили лабораторию, темную комнату для работы с фотоматериалом и по спальне на каждого.
Положение нашей экспедиции в Кувейте сильно отличалось от бахрейнского. На Бахрейне, получив средства от правительства и нефтяной компании, дальше мы должны были думать сами. Конечно, шейх Сульман и многие члены правительства живо интересовались нашей работой, но это был интерес личный и частный. Если нам требовался на время бульдозер или кран, от властей отказа не было, но решался этот вопрос частным путем, по соглашению с главным государственным инженером или с руководителем министерства транспорта. Отсутствие официального статуса подчас заботило нас, мы никогда не были уверены, что можем с полным правом копать там, где копаем, или разбивать лагерь там, где устраиваем стоянку. Помню, как мы были приглашены отобедать вместе с начальником бахрейнской полиции, родственником самого правителя, и за чашкой кофе он упомянул, что это ему принадлежит храмовой телль у Барбара, где мы копали уже пять лет в полной уверенности, что находимся на общественных землях. Приняв наши сбивчивые извинения, он весело дал нам запоздалое разрешение продолжать раскопки. В правительственных органах Бахрейна вообще не было человека, в обязанности которого входило бы наблюдать за нашей деятельностью и охранять древности страны. В итоге, хотя по соглашений с правительством полагалось делить находки пополам, на самом деле нам не с кем было делиться, и мы год за годом все увозили в Данию. Подразумевалось, что дележ произойдет, как только на Бахрейне будет построен музей или назначен главный хранитель древностей.
42
Селевкиды — династия правителей, наследников Селевка I Никатора (убит в 281 г. до н. э.), создавшего на обломках огромной империи Александра Македонского могущественное греко-восточное государство со столицей в Селевкии (существовала с 312 г. до н. э. по 164 г. н. э.) на западном берегу реки Тигр, южнее Багдада. Период правления Селевкидов длился с 311 по 64 г. до н. э. —