Южная сторона производила наиболее внушительное впечатление. Здесь были целиком расчищены опорные стены террас храмов II и III. Две параллельные стены образовали изящные дуги превосходной кладки. По счастливой для нас случайности третья терраса посредине была ниже (из нее выломали камни, вероятно, в X в. н. э.), и открывался ничем не заслоненный вид на ступени, круто поднимающиеся вверх по фасаду второй террасы, давая лишний повод сравнить храм с мини-зиккуратом[48].
Там, где опорные стены изгибались, образуя юго-западный угол, сразу за колодцем, присутствовавшим в конструкций всех трех фаз, я увидел нечто неожиданное. Мы уже давно обнаружили на этом углу пандус, который от центрального мощеного дворика спускался к западной части телля. Следуя за ним вниз-, мы обнаружили, что он обрывается, пройдя между пеньками, оставшимися от двух каменных колонн. У нас сложилось впечатление, что этот пандус служил главным подступом к храму наверху террасы. Эта догадка вроде бы подтвердилась в прошлом году, когда Педер и Хельмут вышли на продолжение пандуса ниже, но уже в виде аккуратных каменных ступеней. Спускаясь по ступенькам, они испытывали обычное в таких случаях волнение.
У подножия террасы, которое, очевидно, соответствовало тогдашнему уровню поверхности острова, спуск не кончился. Ступени повели их до уровня грунтовых вод и дальше. Рабочие вычерпывали смесь песка и воды, стоя по колено в этой каше. Оказалось, что с северной стороны к лестнице примыкает гладкая стена из шлифованных известняковых плит, возвышающаяся вровень с террасами. Расчищая нижние ступени от мокрого песка, мы в то же время продвигались вдоль этой стены. Через три с половиной метра она повернула под прямым углом на юг, еще через столько же — на восток и в этом направлении дотянулась до опорной стены террасы, полностью обрамляя, таким образом, подножие лестницы. В итоге вместо ожидаемых храмовых ворот было раскопано небольшое помещение с каменными стенами, где над полом почти на метр стояла вода. И поступала эта вода из каменной трубы, или каменного сосуда без донышка, стоящего посреди помещения. Стало быть, она попала сюда не случайно, перед нами был не то резервуар, не то бассейн для купания. Во всяком случае, не просто источник водоснабжения, иначе при перестройке храма расположенный по соседству колодец не сохраняли бы так тщательно.
Бассейн для омовения… Совсем нешумерская черта в храме, в чьем облике вообще-то было немало месопотамского. Нам вспомнилась большая купальня в цитадели Мохенджо-Даро, вспомнились и места для омовения — непременная принадлежность нынешних мечетей. Но, может быть, тут речь шла о чем-то более важном? Для шумеров, а для дильмунцев, пожалуй, в еще большей степени, такой источник не был естественным явлением. Они видели здесь воды бездны, сладкие воды подземного моря пробивались тут на поверхность… Уж не тот ли это Источник, который по велению богини Нинхурсаг исторг из недр Дильмуна властитель бездны Энки?
Возможно, и храм возник на этом месте из-за источника. Не исключено также, что перед нами был колодец, где загадывали желание. Обнаружив на дне семь дильмунских печатей, мы вспомнили монетки, которые бросают в фонтан Треви в Риме.
Аэродром в Абу-Даби нисколько не изменился. Маленький самолетик, как и в прошлый раз, приземлился на утрамбованном песке между направляющими шеренгами крашеных бочек из-под нефти. Но на этот раз по соседству с летной полосой стоял наш собственный «лендровер», и за рулем сидел Садык, готовый везти нас в лагерь на Умм ан-Наре. Вместе с Садыком приехал Арне Торстейнссон; Кнуд Торвильдсен остался на острове наблюдать за раскопками.
С Арне и Садыком я был знаком давно. Арне родом с Фарерских островов, управляемых Данией скалистых клочков суши на севере Атлантики, где я в войну два года служил в армии; в прошлом году он копал с нами на Файлаке. Отец и мать Садыка — иранцы, но родился он в Дубай, на побережье в полутораста километрах от Абу-Даби. Он был нашим с П. В. водителем, когда мы годом раньше совершили рискованное путешествие по Оману. Теперь Садык снова работал у нас, ежедневно перевозил из города рабочих и снаряжение на Умм ан-Нар. Этот веселый парень все свободное время возился с машиной. Используя минимум элементарной арабской лексики и множество жестов, он успешно объяснялся даже с самыми несведущими в арабском языке членами нашей экспедиции и в последующие годы проявил себя как неоценимый работник.
Пока мы ехали по пескам к ведущей на материк дамбе, Арне рассказал, как идут работы. За два года после нашей с П. В. вылазки на Умм ан-Нар, когда Тим впервые показал нам тамошние курганы, произошло многое. В прошлом году мы отрядили на остров трех человек; они разместились в маленькой копии нашего бахрейнского лагеря; длинная хижина барасти с кухней и столовой в одном конце и тремя спальными каморками в другом. Два месяца работали наши коллеги в труднейших условиях. Местный рынок был не очень-то богат продуктами, и нам разрешили получать консервы из запасов нефтяной компании Тима, которая в это время развертывала базу на острове посреди залива, на полпути к Катару. Но эти припасы поступали нерегулярно, по о иному-два ящика с однородным содержимым. Мне вспомнилось, как во время моего прошлогоднего визита в лагере наличествовали ящик консервированного бекона, ящик томатного соуса и три картонки с тоником. Последнее было очень важно, поскольку вода, которой располагал отряд, простояла полгода в бочках из-под керосина, и на поверхности ее плавала радужная пленка. Пить это невозможно. Но до чего же нам осточертел вкус тоника к тому времени, когда очередной самолет доставил коробки с пивом и лимонным соком! Повар им попался очень старательный, но не слишком квалифицированный; спасло то, что они скупали яйца из скудных местных ресурсов и, возвратившись вечером с работы, сами жарили яичницу. В этом году, сообщил мне Арне, дело обстояло лучше. Повар превосходный, и в городе открылся продуктовый магазин. И Арне еще заверил меня, что в лагере нет ни одной бутылки топика.
В прошлом году отряд приступал к работе с большими надеждами. Ожидая, что гробницы, подобно бахрейнским, содержат центральную камеру, начали копать секторы на двух курганах; на городище заложили стратиграфическую траншею. Но расчеты не оправдались. Только копнули по периметру курганов, как вышли на правильное кольцо тесаных известняковых блоков; длина каждого блока от полуметра до метра, высота около сорока сантиметров. Выпуклая (чтобы получилась правильная окружность) наружная грань гладко отшлифована, и блоки подогнаны друг к другу так тщательно, что между ними не втиснуть пресловутое лезвие ножа. Кое-где сохранились такие же блоки второго ряда кладки. А снаружи кольца лежало много обвалившихся блоков; вернув их на место, можно было восстановить все четыре кольцевых ряда первоначальной кладки. Внутри этих великолепных оград в совершенном беспорядке громоздились тонкие каменные плиты и грубо отесанные под прямым углом блоки. Никаких признаков центральной камеры не было.
Надо сказать, что Андерс, руководивший отрядом, — один из самых дотошных полевых археологов нашего времени. Нам посчастливилось, что именно он взялся за это труднейшее задание. Прежде чем удалять каждый камень, точно определялось его положение относительно соседних и лежащих ниже камней. И постепенно в первой траншее, прорытой к центру кургана, был выявлен ряд сложенных без раствора стен. В разных направлениях траншею пересекала кладка, почти неотличимая от лежащих вверху и по бокам камней. В прослеживании этих стен нельзя было положиться на абу-дабийских рабочих. Сначала с раскопок второго кургана был вызван на помощь Могенс Эрснес; затем и Кнуд Рисгорд на время оставил свою траншею на городище. И в конце сезона вместо двух курганов и одного поселения оказался раскопанным только первый курган, да и то не до конца. Но он был вскрыт полностью, все внутренние стены на виду, обвалившиеся камни наружной ограды почищены и водворены на место. План кургана вырисовывался совершенно ясно.
48
Зиккурат — ступенчатая башня, пли пирамида, входившая в храмовый комплекс древних городов Месопотамии. —