Утром выяснилось, что первый самолет на Бахрейн вылетает вечером, и мы отправили еще одну телеграмму сэру Чарлзу. Наступил вечер, мы забрали свой багаж и кречета и погрузились в самолет. Однако на сей раз нас обслуживала арабская авиакомпания, и о том, чтобы поместить наиболее знатного пассажира в грузовой отсек, не могло быть речи. Транспортную клетку поставили на два первых кресла у двери и не стали накрывать, чтобы белый кречет мог видеть всех входящих и все могли видеть его. Ночной полет прошел без приключений, и утренняя остановка в Кувейте была примечательна лишь тем, с каким живым интересом погрузившаяся здесь на самолет группа шейхов созерцала пернатого пассажира. Часом позже — солнце поднялось уже довольно высоко — самолет описал круг, заходя на посадку в аэропорту Мухаррак, и я показал в иллюминатор П. В. белые очертания Бахрейна, который простерся под нами, подобно географической карте.
Минуло три года пять месяцев, как я покинул остров, и с той поры ничего не изменилось. Шагая по бетону летного поля, я вдруг ощутил, как припекающее плечи декабрьское солнце, мерцающий песок, отороченный вдали пыльными серо-зелеными пальмами, но, главное, — повисший во влажном воздухе едковатый смолистый запах сырой нефти словно стерли пелену лет и мое подсознание захлестнула волна воспоминаний. Хотя мой запас арабских слов всегда был очень скудным, проходя таможенный, паспортный и карантинный контроль, я как ни в чем не бывало произносил арабские фразы, о которых ни разу не вспоминал за три года в Дании. Меня переполняла радость возвращения.
Но еще до таможни и паспортного контроля, пока мы, неся вдвоем клетку, шагали к зданию аэропорта, возле нас остановилась машина, из которой вышел высокий араб в белом головном платке и саубе[8].
— Мистер Глоб и мистер Бибби? — справился он на хорошем английском языке.
Мы не стали отпираться.
— Я сокольничий Его Величества. Вы привезли кречета для Его Величества?
Мы показали ему клетку. Он жестом подозвал двух носильщиков, они взяли клетку и осторожно поместили ее на широкое заднее сиденье машины.
— Да хранит вас господь, — сказал араб и сел рядом с шофером.
Машина развернулась и укатила.
Мы с П. В. посмотрели вслед машине, потом друг на друга. Мог хотя бы предложить подвезти нас до города… Мы привезли самый роскошный подарок, какой только Дания может предложить арабскому шейху, и его забрали у нас, даже не сказав спасибо и не вызвавшись нам помочь.
Конечно же, мы ошибались, однако прошел не один год, прежде чем мы поняли арабскую точку зрения. Подарок, предполагающий ответный жест, не подарок. Требовать благодарности или выражения учтивости, обставлять приношения пышными фразами или официальным ритуалом — значит умалить его ценность. Когда спустя несколько лет Его Величество подарил каждому члену экспедиции арабское одеяние и золотые часы, один из его шоферов чуть ли не тайком привез это приношение к нам в лагерь в бесформенном бумажном свертке и оставил нашему слуге. И когда мы выразили желание написать шейху Сульману благодарственное письмо, нам объяснили, что это будет нарушением этикета. Подарки надо делать втихомолку и никогда о них не упоминать. К тому же нас ожидала машина, присланная советником шейха, и мы доехали до гостиницы Британской авиакомпании, где был забронирован двойной номер.
Прошла неделя, и мы почувствовали, что топчемся на месте, причем так, что недолго и мозоли набить. Мы посетили множество людей: советника, управляющего общественными работами, директора банка, директора бывшей «моей» фирмы, генерального директора и начальника производства Бахрейнской нефтяной компании (БАПКО). Мы отмерили не один километр между высокими белеными глухими стенами арабских домов столицы Манамы, шагая от одного чипа к другому по пыльным улочкам, где ни один уважающий себя европеец не ходит пешком. Все, к кому мы обращались, проявляли живейший интерес, спрашивали, когда начнутся раскопки. И, естественно, удивлялись, что у нас нет ни четко разработанных планов, ни гор снаряжения. Слово «экспедиция» как-то плохо вязалось с видом двух смущенных мужчин с плоскими чемоданчиками. Покидая канцелярию БАПКО, мы услышали напоследок произнесенные сердечным тоном слова начальника производства:
— Добро пожаловать, как только вы сможете сказать что-нибудь более определенное.
В таком же духе принимали нас всюду. Между тем мы жили в весьма дорогом отеле, за неимением другого, и для разъездов по острову надо было нанимать такси. Наши финансы таяли с ужасающей скоростью.
Лишь в одном смысле нам удалось сдвинуться с места. Выяснив, что БАПКО располагает аэрофотоснимками всего острова, мы два дня изучали их через стереолинзы и составили перечень пятидесяти пяти участков, где необычные холмы, необъяснимые прогалины среди пальмовых рощ или ряды разрушенных стен указывали, что стоит провести изыскания. На нашей карте мы пометили также курганные поля и произвели примерный подсчет числа курганов, исходя из занимаемой некрополями площади и среднего числа холмов в их пределах. Получилось около ста тысяч. Поистине чудовищная цифра — столько курганов не наберется по всей Дании или Англии. Однако посетить наши пятьдесят пять подозрительных участков или какой-нибудь из некрополей мы не могли, не располагая собственным транспортом. Похоже было, что придется покупать себе новый джип, а на это ушла бы немалая часть средств, которые мы берегли собственно для раскопок.
И тут нам вдруг повезло. Новый управляющий моей старой фирмы, зная, что я в ней служил, запросил лондонское начальство, как поступить с призывами нуждающихся археологов о помощи, и получил ответ, дозволяющий ему оказать таковую помощь в разумных пределах. Колеса тотчас завертелись. Это был первый, но отнюдь не последний раз, когда мы убедились, что значит располагать ресурсами нефтяной компании при освоении новой территории. Выяснилось, что бахрейнская контора решила избавиться от отслужившего срок, приспособленного к условиям пустыни многоместного фургона «хамбер». Он был списан, и нам представилась возможность приобрести его за сто семьдесят долларов. Далее, в поселке фирмы вскоре освободился домик со всей обстановкой, и управляющий был вовсе не против того, чтобы мы поселились в нем. При этом был полный смысл питаться в поселковой столовой за символическую плату — доллар в день (да и эти деньги с нас «забыли» взять).
Три дня спустя мы вступили во владение мощной голубой автомашиной с широкими шинами низкого давления для езды по пескам и отпраздновали это событие поездкой в Али, чтобы взглянуть на курганы, которые капитан Дюран, полковник Придо и Эрнест Маккей раскапывали несколько десятков лет назад. Курганы всецело отвечали известному нам описанию, сохранились и разрезы, даже свод пробитого Придо туннеля уцелел. Археологам, привыкшим копать в трясинах Дании, где разрезы надо делать ступенчатыми и наклонными, чтобы стенки не обрушились, оставшиеся неизменными в течение многих десятилетий вертикальные плоскости казались чуть ли не сверхъестественными. Позже мы узнали, что влажный климат и природное содержание гипса в бахрейнских почвах приводят к тому, что любая обнаженная поверхность приобретает почти цементную твердость, и привыкли спокойно работать у подножия отвесных разрезов высотой десять-двенадцать метров. Не было случая, чтобы стенка обвалилась или сверху упал хотя бы один камень.
8
Сауб — арабская национальная мужская одежда: длинная белая рубаха с широкими рукавами; ее шьют либо из хлопчатобумажной ткани («саубшилаха»), либо из более плотной ткани и с узкими рукавами («дишдаша»). —