В Бурайми мы сами наблюдали наступление песков; на Умм ан-Наре обнаружили следы нуждавшегося в воде селения там, где сегодня она отсутствует. В Катаре стоянки каменного века расположились по «берегам» обширных солончаков. На Бахрейне стоянки каменного века приурочены к десятиметровой горизонтали, как бы указывая на то, что 20–40 тысяч лет назад (возраст этих стоянок) либо уровень моря был настолько выше, либо суша была ниже.
Климатические вариации и изменения уровня моря влекли за собой последствия, которые могли смягчаться или усугубляться взаимодействием этих двух факторов. В свою очередь, человек тоже мог смягчить или усугубить эти последствия, либо поддерживая с помощью все более глубоких колодцев земледелие там, где оно иначе прекратилось бы, либо чрезмерным выпасом скота и истощением земли непрерывным возделыванием создавая пустыню еще до того, как она стала климатически неизбежной.
Однако моим гипотезам недоставало достоверности. Чтобы проверить их, требовалось прежде всего датировать отмеченные мною явления. Для датировки предполагаемого озера надо было датировать сам Тадж; для датировки земледелия к северу от Укайра — оросительную сеть. А с воздуха этого не сделаешь.
Датировкой Таджа мы занялись на другой день. Было около десяти утра, когда я, сидя на корточках в выемке одного из кольцевых курганов, разглядывал горло большого сосуда, только что раскопанного Элом Симпсоном. На глине черной краской была выведена надпись на неизвестном мне языке. Внезапно Эл поднял взгляд на что-то за моей спиной. Я обернулся и увидел направленное на меня дуло винтовки, которую держал чернобородый араб.
Как это часто бывает в Аравии, происшествие оказалось не таким уж драматическим. Том Баджер, свободно владеющий арабским языком, спокойно поздоровался с владельцем винтовки.
— Раскопки запрещены правительством, — объявил тот и поинтересовался, откуда мы.
Том объяснил, что он и его товарищи служат в нефтяной компании и они привезли с собой ученого человека, который может по одним только черепкам рассказать историю Таджа. Араб повесил винтовку на плечо и присел на корточки рядом с нами. Чтобы выкапывать из земли горшки, объяснил он, нужно заручиться фирманом — бумагой от эмира в Даммаме. Найденные нами горшки придется здесь и оставить. Араб заверил нас, что возле селения на земле лежит множество черепков, а в стенах деревенских домов есть камни с надписями. Если мы хотим, он покажет их нам.
Ведя нас через развалины Таджа к селению, араб добавил, что он является деревенским старостой и представляет здесь правительство. Внимательно посмотрев на четыре машины, которые доставили наш отряд, он недовольным голосом заметил:
— Вчера над нашими домами долго кружил самолет, а сегодня вы приехали на этих машинах… Сдается мне, вы собираетесь бурить здесь, искать воду или нефть.
Мы возразили, что нас интересует только история. Староста кивнул, наполовину убежденный; арабы исстари относятся с почтением к гуманитарным наукам.
Мы вошли в темный каменный дом, и наш проводник показал вверх на один из углов. Привыкнув к полумраку, мы рассмотрели вырезанную на одном из камней кладки надпись, а приглядевшись внимательно, распознали буквы так называемого южноаравийского письма.
Южноаравийским, или сабейским, письмо это названо потому, что впервые его обнаружили на юго-западе Аравийского полуострова, на территории древнего Сабейского царства. Впоследствии такие надписи найдены в большом количестве по всей Аравии — и на могильных плитах (вроде той, что нам сейчас показали), и на скалах. Речь идет об алфавитном письме, так что дешифровка его не представляла таких трудностей, как вавилонская клинопись. Язык надписей — семитский, родственный арабскому. Филологи усматривают незначительные различия в языке надписей на севере и на юге Аравии. Насколько тут можно говорить о разных языках — вопрос, лежащий за пределами компетенции археолога. Что до письма, то его, видимо, следует попросту называть арабским доисламского периода[58]. В полном соответствии с фактами — поскольку оно, судя по всему, применялось примерно с 800 г. до н. э. по 400 г. н. э.
Вот и первое приближение к датировке Таджа. Правда, эти данные не были для нас новыми, потому что полвека назад найдены в Тадже и опубликованы три надписи такого же рода, а кладоискатели из «Арамко» знали о существовании еще четырех. Более определенную дату могли дать черепки. И мы рассыпались по территории Таджа, по-прежнему сопровождаемые старостой.
Для кладоискателей из «Арамко» у каждого объекта есть свой «фирменный товар». Фирменным товаром Таджа они считали статуэтки. Как и на всех городищах, земля была усеяна сотнями тысяч черепков, но здесь среди них в огромном количестве лежали обломки маленьких терракотовых статуэток. Мои спутники почти сразу же начали их находить. Преобладали изображения животных; то встречалась нога, то голова, по которым еще ничего не понять, зато обломки туловища почти в каждом случае были с горбом, обличающим верблюда. Часто врезанные в глину линии, цепочки и кружочки обозначали сбрую. Были тут и фрагменты человеческих фигурок — как правило, нагой коленопреклоненной женщины с тремя косами: по косе на каждом плече, третья — посредине спины. Размеры статуэток несколько варьировали, но большинство было высотой около 15 сантиметров. Обломки маленькие, чаще всего сильно поврежденные выветриванием, но количество их было так велико (всего за час мы подобрали около полусотни), что нетрудно представить себе облик целого изделия.
Я не брался датировать статуэтки; на Бахрейне мы находили их в самых разных слоях, но полного сходства со здешними не было. Да это и не играло роли, потому что сосуды оказались старыми знакомыми. Первый же черепок тонкостенной миски, выкрашенной в красный цвет с радиальной полировкой внутри, помог мне сориентироваться. Точно такую керамику мы находили в эллинском поселении на Файлаке и в нашем городе V на Бахрейне. Она уверенно датировалась III в. до н. э. Были тут и многочисленные обломки характерных для того периода квадратных «курильниц» на четырех ножках. Окончательным подтверждением стали восемь блестящих черепков черной лакированной посуды — маленьких мисок на кольцевом поддоне. Аттическая керамика, импортированная из самой Эллады. Некоторые миски были даже орнаментированы частым рядом полукружий, выдавленных зубчатым колесом — черта, убедительно доказывающая их эллинское происхождение.
Мы не смогли уделить Таджу много времени. Хотя мы выехали из Дахрана за час до рассвета и вернулись туда через час после захода солнца, на дорогу (почти 500 километров в оба конца) ушло восемь часов, и только пять часов осталось на осмотр городища. Уже в три часа дня нам пришлось отправиться в обратный путь. Но мы успели заразить старосту страстным интересом к древностям его городища. Он привел нас к двум большим колодцам — почти шесть метров в поперечнике и столько же, если не больше, до высохшего песчаного дна. Колодцы находились к югу от города, и вокруг каждого можно было различить следы сложной системы резервуаров и водоводов. Он показал нам также облицовочные камни могилы, недавно обнаруженные к западу от города, и его явно огорчило, что у нас нет ни времени, ни разрешения на раскопки. Мы обещали как-нибудь вернуться и тронулись в стокилометровый путь по глубокой колее в песках, выводящей на шоссе в 150 километрах к северо-западу от Дахрана.
В том же духе проходили и последующие дни. После Таджа мы выехали на поиски Герры, взяв курс на Укайр, расположенный на побережье в 100 километрах к югу от Дахрана. Маршрут был отнюдь не легкий. Севернее Укайра между барханами и приморскими дюнами простираются виденные нами с воздуха обширные солончаки. Чтобы добраться до них, понадобилось сначала перевалить на первой скорости через гряду дюн, причем даже две ведущие оси не спасали нас от буксовки на мелком песке. Да и поверхность солончаков оказалась достаточно коварной, ее грузоподъемность явно зависела от прилива. Солончаки изрыты колесами автомашин, ибо здесь проходит главная трасса ливанских грузовиков с фруктами и овощами, когда они сворачивают с шоссе в сторону Катара.
58
Это утверждение автора не совсем точно. Речь идет о южноаравийском (оно же сабейское) алфавитном письме, употреблявшемся на Аравийском полуострове с 800 г. до н. э. по 400 г. н. э. Язык этого письма — семитский, родственный арабскому. Оно представлено большим числом надписей древних культур юго-западной Аравии (минейской, сабейской, катабанской, хадрамаутской и химьяритской) VIII–VI вв. до н. э. См.: