Второе открытие сделано не нами. В вавилонской коллекции Йельского университета обнаружили табличку с оттиском дильмунской печати, настолько похожим на тот, который был найден нами в предыдущем году в верхних «барбарских» слоях раскопа у северных ворот, что с первого взгляда можно подумать, будто они сделаны одной и той же печатью. Табличка, предположительно, урского происхождения; текст на ней очень схож с текстами на табличках с данными о дильмунской торговле. Правда, Дильмун не упомянут, но перечислены предназначенные для торговой операции товары: шерсть, пшеница, кунжут. И датирована табличка десятым годом правления Гунгунума из Ларсы, что соответствует 1923 г. до н. э.
Итак, дильмунские купцы держали свои конторы в Уре в XX в. до н. э., точно так же, как сейчас их наследники держат свои конторы и филиалы в Лондоне и Нью-Йорке в XX в. н. э. И культура, названная нами Ранним Дильмуном, охватывает период около 1000 лет. Таможенники, 4000 лет назад метившие печатями товары в таможне у северных ворот, были гражданами города, чей возраст уже тогда был равен нынешнему возрасту Виндзорского замка и в три раза превышал возраст Нью-Йорка.
Два года мы не выезжали в экспедиции. К концу второго года облегчение от того, что мы свободны от организационных и прочих хлопот, начало улетучиваться. Наряду с этим мы заметили, что отношение других к нашим делам тоже переменилось. Одно время было похоже, что не только нам, но и всем прочим малость приелись наши экспедиции, которым, казалось, нет конца. А когда выдались два года на размышление, все постепенно уразумели, что экспедиции должны продолжаться, пусть не бесконечно, но, во всяком случае, говорить о каком-то точно ограниченном сроке не следует. Нельзя бросать работу на полдороге. Начать хотя бы с Бахрейна: появились памятники, которые нельзя оставлять без внимания, появились хранящиеся в Дании музейные экспонаты, для которых требовалось создать музей на Бахрейне. А если в этом плане что-то будет делаться, сама собой назреет необходимость в продолжении исследования.
В Абу-Даби шейх Шахбут был смещен, и новым правителем стал его брат Зайд — тот самый, который показывал нам курганы Бурайми. Первое похмелье от нефтедолларов начало проходить; обильный приток денег становился чем-то привычным. И по мере того как развертывалось осуществление неотложных проектов — строительство дорог, школ, больниц, снабжение продовольствием, водой и электричеством, — археология перестала казаться посторонним и неуместным делом.
В Саудовской Аравии наши домогательства привели к организации Управления древностей, а последнему необходимы древние памятники, чтобы было чем управлять.
Словом, мы положили начало процессу, который теперь развивался уже по закону инерции, и в этом развитии нашлось место и для нас. Мы оказались в непривычной ситуации: люди считали, что мы подведем страны Персидского залива, если не снарядим экспедицию.
Первый ход сделала Саудовская Аравия. В начале 1967 г., ровно через два года после того, как мы покинули область Персидского залива, пришло письмо от Управления древностей. В письме отмечалось, что в свое время мы ходатайствовали о разрешении провести изыскания в Восточной провинции, и выражалось пожелание, чтобы мы возобновили это ходатайство, поскольку теперь весьма возможно, что оно будет удовлетворено. Нам предстояло доказать, что мы не блефовали. Предстояло решать, притом не мешкая, беремся ли мы и впрямь обследовать 250 000 квадратных километров, что в 20 раз превосходило площадь, изученную нами за предшествующие 13 лет. И если готовы к этому, то как именно собираемся действовать.
Проблема была, по сути, из тех, которые сэр Мортимер Уилер относит к разряду «стратегической археологии». С одной стороны, не имело никакого смысла рассредоточить свои силы и попытаться охватить всю площадь. С другой стороны, мы рисковали увязнуть на одном объекте, пусть даже очень важном. Мне представлялось, что тут нужен подвижный отряд специалистов, способных быстро взять пробы в определенных точках и в минимальный срок извлечь из них максимум информации. Придется работать по жесткому графику, перебрасывая отряд с точки на точку, как бы ни было заманчиво задержаться. И в то же время, коль скоро речь идет о разведке совершенно неизученной территории, необходима достаточная гибкость, позволяющая уделять должное внимание неожиданным открытиям. Задача не из простых.
Мы обладали бесценным преимуществом на старте. Кладоискатели из-города нефтяников Дахрана уже основательно прочесали всю площадь. Предварительная разведка поверхностных признаков произведена за нас. Повторять эту работу ни к чему. Что мы можем и должны делать, так это копать, причем там, где поверхностные признаки позволяют рассчитывать, что раскопки дадут новую информацию. Я выделил четыре района, где раскопки могли бы дать точный ответ на конкретные вопросы.
Пока власти Саудовской Аравии рассматривали наше ходатайство насчет раскопок, нефтяная компания в Дахране изучала нашу просьбу об оказании помощи финансами и снаряжением. И когда власти утвердили наши планы, мы одновременно получили от «Арамко» ответ, что ее Геологическому управлению поручено организовать практическую сторону, а другому отделу «позаботиться о менее практических вопросах, таких, как деньги».
Право же, когда НАСА понадобится произвести геологические изыскания на Луне или на Марсе, оно вполне может поручить эту задачу «Арамко». Для Геологического управления этой компании стали обыденным делом такие экспедиции, за которые 30 лет назад присуждали рыцарское звание, удостаивали путешественников титула почетных членов Королевского географического общества и венчали бессмертной славой. Оно запросто может разбить и обеспечить всеми удобствами лагерь в сердце самой нелюдимой из всех пустынь — Руб-эль-Хали, известной еще как Пустой Угол Аравии.
То, что нам рисовалось отважной вылазкой на археологически не изведанную территорию, оказалось для геологов «Арамко» чем-то вроде увеселительной прогулки в зону отдыха под Дахраном, предпринимаемой в свободное от действительно серьезных экспедиций время.
Тем не менее нашу экспедицию готовили хотя и с меньшим напряжением, но с таким же вниманием к деталям, какое уделяют более масштабным проектам. Ибо Геологическое управление руководствуется в своей работе одним простым принципом: полевой работник всегда прав. Он знает, чего хочет; дело базы обеспечить его. Закажите 50 000 литров дизельного горючего, попросите обменять для вас библиотечную книгу или послать поздравительную телеграмму. Все будет выполнено. Передайте по радио срочный заказ на шесть банок спаржи, и грузовик доставит вам спецрейсом шесть банок спаржи. Никто не станет запрашивать, почему нельзя дождаться очередного рейса; если вы сделали срочный заказ, значит, у вас есть на то свои причины, и все тут.
А потому, когда в январе 1968 г. мы взяли курс на Тадж, значившийся первым в нашем списке, снаряжение отряда превосходила все, к чему приучен археолог. Впереди шел «бобтэйл» — огромный грузовик с 10 ведущими колесами и решетчатым кузовом, с кабиной, напоминающей капитанский мостик парохода (включая вытяжной шнур для включения сирены над головой водителя), и с трубой, изрыгающей белые клубы пара. Грузовик тащил на буксире цистерну, в которой было несколько тысяч литров воды, а в кузове лежало полтора десятка бочек с бензином, нефтью и керосином, а также шесть палаток и большая часть остального лагерного снаряжения. «Бобтэйл» — «корабль пустыни» наших дней; и водят эти машины особые люди, сродни великим проводникам-бедуинам недавнего прошлого (а может, это попросту их сыновья). Они покрывают в Аравии огромные расстояния, нередко в одиночку, уповая на бота, на звезды и на собственную интуицию. Эти люди — опора транспортной системы Геологического управления.