Мы думали провести в Джабрине две недели, но сократили срок пребывания до 10 дней. Это были 10 дней адской жары. В полдень, как по расписанию, начинались пылевые бури, песок хлестал нас по лицу, забивал ноздри. Ветер норовил сорвать палатки. Мы приучились начинать работу в шесть утра, с рассветом, и трогались обратно в долгий путь до лагеря, как только после 11 на южном горизонте возникали желтые облака.
Курганы были на месте — тысячи курганов на каждом холме. А среди зарослей в оазисе выстроились в ряд курганы размером побольше, с длинными камерами из огромных плит. Длина самой большой камеры достигала почти 14 метров. Такие масштабы превосходили возможности нашего маленького отряда, а ближайшее место, где можно было бы нанять рабочих, находилось в 300 километрах. Но мы вскрыли на холмах шесть конусовидных курганов поменьше. Они были тщательно сложены из дикого камня; у каждого в середине — прямоугольная камера, облицованная плитами. Мы отметили сходство с гробницами на склонах Джебель-Хафит в оазисе Бурайми. Правда, в отличие от них у здешних курганов нет входа.
Грабители и тут основательно потрудились. Пять камер оказались совсем пустыми, в шестой нам встретились одни лишь разбросанные кости да не замеченный кладоискателями бронзовый наконечник копья. Керамика начисто отсутствовала — обстоятельство чрезвычайно странное. Можно подумать, что люди, соорудившие эти курганы, почти не пользовались глиняной посудой, подобно современным бедуинам. Единственным материалом для датировки мог служить наконечник копья, а его форма, включая паз и прямые плечики, указывала на середину II тысячелетия до н. э.
Хронологическая таблица, обобщающая археологические результаты наших раскопок и сопоставляющая их с историческими данными о Дильмуне
Итак, по утрам мы раскапывали курганы или собирали кремневые наконечники стрел на богатой стоянке позднего палеолита по соседству с большими курганами в долине, а во второй половине дня, когда палатки трепетали от порывов ветра, насыщенного песком, мы чаще всего переносились мыслями на 6000 лет назад. Убейдский памятник на побережье почти наверняка датировался V тысячелетием до н. э. Это меняло все наши представления об истории края. Может, цивилизация[61]пришла в область Персидского залива все-таки с севера, а не с востока? Или же убейдская культура зародилась в Восточной Аравии и оттуда распространилась в Двуречье? Может, есть зерно истины в древней шумерской легенде о человеке-рыбе, принесшем земледелие в Месопотамию со стороны залива! Каким бы ни был ответ, одно не вызывало сомнений — цивилизация в странах Персидского залива на 1000 с лишним лет старше, чем мы предполагали, и этот многовековой пробел в истории необходимо как-то заполнить. Сердце трепетало при мысли, что есть одно, и только одно место, где можно изучить недостающие столетия. В нижних слоях гарутского телля лежит убейдская керамика, в верхних — «барбарская». Очевидно, между ними заключена история о том, как одна развилась в другую. Однако Тарут по-прежнему оставался недосягаемым для раскопок.
Повесть о наших поисках Дильмуна обрывается на середине. Мы нашли Дильмун. На том месте, где 15 годами раньше была лишь загадка 100 000 недатированных курганов Бахрейна, теперь видим датированные и документированные городд и храмы на протяжении 400 километров, включая береговую полосу и острова от Кувейта до Бахрейна, а открытия 1969 г. отодвигают границы Дильмуна на 100 километров в глубь Саудовской Аравии, до оазиса Хуфуф.
Еще одна, современная Раннему Дильмуну цивилизация выявлена в 500 километрах к востоку, в Омане; причем возможно, что как раз ее представители основали Дильмун. И за всем этим стоит, не давая нам возгордиться, дразнящая и вдохновляющая загадка убейдских памятников, которые на 1000 с лишним лет старше Дильмуна.
Исследованные нами культуры археологически разработаны относительно подробно, но претворение данных археологии в историю только начинается. Нам неизвестно, как зарождался Дильмун и почему перестал существовать. Так или иначе, исследования, начатые с целью объяснить присутствие курганов на Бахрейне, привели нас в удивительные страны и малоизученные области знания и даровали нам обилие впечатлений, какое, сдается мне, редко выпадает даже на долю археологов, чей образ жизни никак не назовешь пресным.
Разумеется, работы будут продолжены. Морские ворота Бахрейна, через которые проходили богатства Востока, будут открыты после 2000-летнего перерыва. Города культуры Умм ан-Нар, за которой, возможно, стоит страна меди Макан, будут обнаружены в Бурайми или, будь на то воля Аллаха, в Маскате. Раскопают полностью город Тадж, а также селевкидские цитадели на Икаросе, которые соседствовали друг с другом, когда не стало Александра Великого. Будут идентифицированы строители курганов Джабрина, и даже город Герра будет найден. Разрешат загадку убейдских поселений и рано или поздно найдут способ раскопать телль в Таруте.
Станет ли все это нашим уделом, зависит от многих обстоятельств — от дальнейшего доброжелательства правителей арабских государств Персидского залива и народов этих стран, где у нас теперь столько хороших друзей; от щедрости нефтяных компаний и других покровителей, как старых, так и новых; от университетов, коим надлежит готовить, и от музеев, коим надлежит вводить в свой штат новые поколения археологов-арабистов (может, возьмем на себя смелость пустить в оборот термин «дильмунологов»?).
С полдюжины дильмунских печатей изображают двух любителей пива, пьющих через соломинку из одного горшка, но на этой особенно выразительно показано удовольствие, которое они при этом получают. Мы подумываем о том, чтобы сделать этот рисунок гербом нашей экспедиции
И когда в один прекрасный день все будет сделано и последнее слово сказано, когда из раскопов поднимут последние корзины земли и поставят точку в последнем отчете, кто-нибудь спросит: какое это имеет значение? Если Дильмун вновь возник из мглы забвения, если мы можем шагать через порог, на который ступал царь Дильмуна — Упери, и взирать на крепостные стены, защищавшие торговый центр всех Индий, — какое это имеет значение? Разве так уж важно, кем были люди, на заре нашей истории проложившие торговые пути от Мелуххи до Макана, от Макана до Дильмуна, от Дильмуна до Шумера? Сам факт существования этих людей был забыт 2500 лет, и мир благополучно развивался, не ведая о своем неведении. Перед лицом утерянных томов истории человечества что значит одной главой больше или меньше?
Они ушли и не вернутся, эти отважные торговцы далекого прошлого, и ни лопата археолога, ни перо летописца не возродят корабли, некогда бороздившие голубые воды Персидского залива. Много ли проку людям древности — да и нам тоже — от того, что мы теперь кое-что знаем об их делах, знаем некоторые имена?
И все же, думается мне, Гильгамеш, искавший бессмертия в Дильмуне, и Ут-напиштим, обретший его там, одобрили бы наши труды и мою попытку рассказать о них.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Более двух десятилетий назад известный американский историк С. Н. Крамер писал, что «археологические исследования, проведенные за последнее столетие в Египте и на Ближнем Востоке, обнаружили такие сокровища духовной и материальной культуры, о каких и не подозревали предшествующие поколения ученых. Благодаря наследию древних цивилизаций, извлеченному из-под толщи песка и пыли, в результате расшифровки древних языков и восстановления давно утерянных и забытых литературных памятников наш исторический горизонт сразу расширился на много тысячелетий»[62]. И в этих словах нет никакого преувеличения. За сравнительно короткий срок археологи шагнули от времен, овеянных дымкой библейских преданий (конец II–I тысячелетия до н. э.), прямо к порогу первых городов и цивилизаций планеты (IV–III тысячелетия до н. э.).
61
Термин «цивилизация» употреблен здесь автором неправильно, по крайней мере в отношении Убейдской культуры. В советской исторической науке под цивилизацией подразумевается культура древнего общества, достигшего в своем развитии такого уровня, на котором появляются уже классовое деление и государство. Убейд же, по-видимому, еще целиком относится к первобытно-общинной формации. —