Следующим утром мы шагали к зданию авиационной конторы узнать о рейсе.
— Четыре места на Рупунуни, сэр? — осведомился служащий. — Прошу вас. Самолет будет завтра.
Испытывая чувство, близкое к эйфории, Джек, Тим, Чарльз и я ступили на борт самолета, которому предстояло унести нас в неведомую саванну. Мы и не подозревали, какое испытание готовит нам предстоящее воздушное путешествие. Наш пилот, полковник Уильямс, сам проложил воздушные трассы над дикими просторами Гайаны. Недоступные прежде уголки страны получили связь со столицей главным образом благодаря его отваге и творческому воображению. Уже при взлете мы обнаружили, что приемы пилотажа полковника весьма отличаются от канонов вождения воздушных судов, принятых на трассе Лондон — Джорджтаун. Оторвавшись было от земли, наша «Дакота» снова плюхнулась на взлетную полосу. Пальмы в конце полосы приближались с каждым мгновением, и я уже решил, что с машиной что-то неладно и нам не взлететь. Но в ту же секунду мы круто взмыли вверх, на ладонь пройдя над пальмами. Члены экспедиционного отряда, обратив друг к другу мертвенно-бледные лица, обменялись отчаянными криками недоумения, после чего я бросился за объяснениями к полковнику Уильямсу.
— В этой глухомани, — прорычал полковник, слегка разжав губы и тыча сигаретой в консервную банку, подвешенную к панели управления, — в этой глухомани самое главное — взлететь. Я так считаю. Если один из моторов забарахлил именно тогда, когда он нужен позарез, вы поцелуете лес и вам крышка. У меня такой закон: на земле жми так, чтобы мог взлететь и без мотора. Эй, парни, да вы никак перепугались?
Я поспешил заверить полковника, что ни один из нас не ощутил ни малейшего беспокойства, просто нас интересует техника самолетовождения. Полковник одобрительно крякнул и сменил очки, а мы прильнули к иллюминаторам.
Внизу, насколько хватало глаз, расстилалось бархатисто-зеленое море сельвы. Мы приближались к возвышенности, и покров леса как будто медленно поднимался. Полковник Уильямс продолжал полет, не меняя высоты, и скоро лес приблизился настолько, что мы стали различать попугаев, порхавших среди деревьев. Затем рельеф опять изменился, одновременно изменился и облик леса. Появились островки лугов, и через некоторое время мы уже летели над обширной открытой равниной, по которой серебряными жилками разбегались ручьи и белыми пятнышками были разбросаны термитники. Самолет снизился, заложил вираж над небольшой россыпью белых строений и пошел на посадку. Посадочная полоса — чересчур громкое название для того места, где нам предстояло приземлиться: оно отличалось от окружающей саванны только тем, что было очищено от термитников. Мы подрулили, прыгая по кочкам, к небольшой группе людей, встречавших самолет. Перебравшись через тюки и ящики, загромождавшие «Дакоту», мы выпрыгнули наружу, щурясь от ослепительного солнца.
Жизнерадостный, выдубленный солнцем мужчина, без пиджака, в сомбреро, отделился от группы зрителей и направился к нам. Тедди Мелвилл, наш будущий хозяин, представитель известной в этих краях фамилии. Его отец первым из европейцев поселился на Рупунуни, основал ранчо и стал разводить скот, положив начало занятию, которое теперь распространилось по всей округе. Он прибыл сюда в самом начале века, присмотрел себе двух индианок из племени вапишана, и те одарили его пятью детьми каждая. Многочисленные отпрыски предприимчивого пионера заняли почти все ключевые посты в округе: среди них были владельцы ранчо и магазинов, государственные служащие и охотники. Мы вскоре убедились, что Мелвиллы населяют всю саванну, и, если повстречавшийся вам человек оказывался вдруг не Мелвиллом, вы не долго пребывали в разочаровании: тут же выяснялось, что он состоит в супружеских отношениях с кем-нибудь из Мелвиллов.