Фонарь, продолжая гореть, звякнул о палубу, и в его свете Типпу тяжело перекатился на бок. Дыхание хрипло клокотало у него в горле, глаза закатились, невидяще сверкнув мертвенными белками, толстые ноги задергались в конвульсиях.
Робин глядела на поверженного гиганта, пораженная ужасом содеянного. В ней шевельнулась потребность прийти на помощь любому раненому или искалеченному живому существу, но это длилось всего несколько секунд. Глаза Типпу снова вернулись в орбиты, взгляд постепенно становился осмысленным. Трепещущая желтая грудь начала медленно вздыматься, конечности уже дергались не так судорожно, их движения стали более координированными, голова приподнялась, все еще покачиваясь из стороны в сторону. Он вопросительно озирался.
Невероятно — два рубящих удара не покалечили этого человека, а всего лишь ненадолго оглушили, и через несколько секунд он будет в полном сознании и с яростью кинется на нее, гораздо более опасный, чем раньше. Робин с криком бросилась через открытый люк в лазарет. По дороге он схватил ее за лодыжку, девушка потеряла равновесие и чуть не упала, но сумела рывком высвободиться и нырнула в просвет люка.
В свете упавшего фонаря она увидела, что Типпу на четвереньках ползет к ней, и всей тяжестью навалилась на люк. Дверца захлопнулась с глухим стуком, Робин задвинула засов, и в тот же миг помощник капитана плечом толкнул люк с такой силой, что переборка сотряслась.
Ее руки дрожали так, что пальцы не слушались. Она лишь с третьей попытки сумела закрепить цепь и запереть люк на замок. После этого Робин рухнула на палубу и разрыдалась. Слезы смыли страх, она немного успокоилась и собралась с силами.
Она с трудом поднялась на ноги. Голова кружилась, ее пьянило странное, до сих пор неведомое чувство свирепого ликования. Мисс Баллантайн понимала, что ее пьянит победа, вырванная в бою, рана, нанесенная ненавистному противнику, и знала, что позже ощутит вину за это — позже, но не сейчас.
Ключи все еще были там, где она их оставила, в двери из лазарета в кают-компанию. Доктор распахнула дверь и застыла на пороге, внезапное ощущение тревоги развеяло буйный восторг.
Она поняла, что кто-то прикрутил фитиль лампы в кают-компании. В тот же миг сильные пальцы схватили ее сзади за запястье, опрокинули и прижали к палубе.
— Лежи смирно, черт бы тебя побрал, а не то шею сверну, — яростно прошептал ей в ухо Манго Сент-Джон.
Ее рука, державшая цепь, оказалась зажатой, противник навалился на нее всей тяжестью, уперся коленом в поясницу и с силой надавил. Дикая боль скрутила позвоночник, Робин едва не закричала.
— Типпу довольно быстро выкурил тебя оттуда, — пробормотал Сент-Джон с мрачным удовлетворением. — Ну-ка, посмотрим, кто ты таков, а потом подвесим на решетке.
Он нащупал и стянул матерчатый берет, прикрывавший ее голову. Волосы рассыпались струящейся волной, замерцали в свете ламп, и он удивленно хмыкнул. Его хватка ослабла, колено перестало давить ей на позвоночник. Капитан грубо схватил Робин за плечи и перевернул на спину, чтобы разглядеть лицо.
Она быстро перевернулась, высвободила руку и изо всех сил хлестнула его цепью по лицу. Сент-Джон выставил обе руки, чтобы перехватить удар. Девушка увернулась, как угорь, выскользнула из-под него и метнулась к двери кают-компании.
Капитан оказался проворнее, его пальцы стальной хваткой вцепились в тонкую фланелевую рубашку, и та разорвалась от воротника до подола Робин развернулась и еще раз стегнула его цепью, но он был к этому готов и поймал ее за запястье.
Она яростно лягнула его в голень и подсекла пяткой за лодыжку. Сплетясь в клубок, они рухнули на деревянную палубу, и Робин почувствовала, что ее уносит свирепая бесшабашная ярость. Она шипела и рычала, как кошка, пыталась выцарапать ему глаза, ее ногти оставляли у него на шее кровавые борозды. Рубашка Робин превратилась в лохмотья, жесткие темные волосы на мужской груди щекотали ее нежные обнаженные соски, и она в пылу безумной ярости смутно осознала, что на ней надеты лишь брюки. Ноздри наполнил запах мужского тела. Капитан пытался, навалившись всей тяжестью, удержать ее бешено мелькающие руки.
Она приподняла голову, стараясь вцепиться зубами в это красивое раскрасневшееся лицо, но он сзади схватил ее за волосы и сильно крутанул. Боль, казалось, прокатилась по всему телу и вспыхнула внизу живота теплой судорогой, от которой перехватило дыхание.
Сент-Джон крепко держал Робин, она не могла пошевелиться, силы покидали ее, по телу разлилась истома. Робин вгляделась в лицо капитана со странным удивлением, словно видела его впервые. Она заметила какие у него белые зубы, как в чувственной усмешке изогнулись губы, а свирепые желтые глаза затуманились неясным безумием, таким же, какое сжигало ее.
Робин последним слабым усилием попыталась оттолкнуть Манго и приподняла колено, целясь в пах, но капитан, увернувшись, приподнял ее и поглядел на обнаженную грудь девушки.
— Святая Мария, матерь Божья! — прохрипел он, и Робин увидела; как напряглись жилы у него на шее, как желтым огнем вспыхнули его глаза, но даже когда Сент-Джон разжал пальцы, она не могла шевельнуться. Капитан выпустил ее волосы и медленно провел рукой по телу, обхватив пальцами сначала одну тугую маленькую грудь, затем другую.
Он разжал руки, но воспоминание о его ладонях продолжало щекотать кожу девушки, как крылья бабочки. Сент-Джон требовательно подергал застежки ее брюк. Робин закрыла глаза и запретила себе думать о том, что сейчас произойдет. Она понимала, что ничего не в силах поделать, и тихо плакала, испытывая странный мученический восторг.
Ее плач задел в нем какую-то глубоко скрытую струну, туманные желтые глаза на мгновение прояснились, хищное выражение на лице сменилось нерешительностью. Он вгляделся в распростертое под ним белое тело, и в глазах мелькнул ужас.