Алая анфилада вела к водопаду Хрустальной розы, где в окружении поклонников из разных эпох смеялась Гюли-ханум. Розы слетали с ее губ как дождь и устилали землю ароматным ковром.
— Новенький! Как я люблю новеньких! — почти пропела красавица, увидав меня.
Я взглянул на смуглокожую зеленоглазую диву и подумал, что сросшиеся тоненькие брови — это очень красиво, а нежный пушок над верхней губой делает кожу похожей на персик.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Александр, — пролепетал я. — Можно просто Саша.
— Здравствуй, Саша! — дружно отозвались все присутствующие, и я почувствовал, как купаюсь в волнах всеобщего обожания.
Того, кого любит Гюли — любит весь мир, ну хотя бы весь Гюлистан. Это было приятно, но самое главное — я мог видеть Гюли-ханум, слышать её голос и смех, вдыхать аромат атласной кожи, смотреться в её бездонные изумрудные глаза с восхитительными черными стрелками… да, что там глаза! Лицезреть розовые ноготки на изящной ножке с тоненькой щиколоткой, кокетливо выглядывающей из малиновых шаровар — уже невыразимое блаженство.
— Любишь ли ты меня, Саша?
— Да! — задыхаясь от восторга, ответил я.
— Останешься ли ты со мной в Гюлистане?
— Да!
— А любишь ли ты… розы? — вкрадчиво проворковала восточная красавица.
С гор потянуло холодком, а от запаха роз немного замутило.
— Я мальвы люблю, — вырвалось у меня, и я сам себя за это возненавидел.
Какие мальвы? Я даже не знаю, как они выглядят!
Лицо Гюли исказила ярость, и почему-то напомнило мне лицо школьного учителя физкультуры, который был помешан на отжиманиях и кроссах. Вот точно с таким презрением он смотрел на тех, кто не любил отжиматься и бегать. Например, на меня.
— А розы — это просто окультуренный шиповник, — продолжил говорить я, как будто кто-то тянул за язык.
— Шиповник?! — женщины зашипели, как гремучие змеи, будто я сказал неприличное слово.
Гюли-ханум повела точеным плечиком и махнула в мою сторону шелковым платком, расшитым золотыми бутончиками. Служанки подхватили меня под руки и потащили по извилистой дорожке в сторону акведука, где забросили в заросли жутко колючего шиповника.
Не знаю, как долго я там пролежал, плача от боли и проклиная себя за то, что расстроил Гюли.
Роза в небесах постепенно гасла, бледнела, теряла лепестки. Красиво кружась, они падали на землю, рассыпаясь серебряной пылью. В Гюлистане наступила ночь.
В черном бархатном небе ярко вспыхнули звёзды, образовав надпись «Саша, вернись, я всё прощу. Жду тебя на нашем месте. Твоя Гюли».
Обрадовавшись, я вылез из кустов и поспешил к водопаду Хрустальной розы, но меня перехватил Захар Мамедович и силой заставил надеть рюкзак с конфитюром, который сковал мои движения. Алхимик раскурил волшебный кальян. Вместо розового, из кальяна повалил сизо-серый дым. Мне так не хотелось покидать Гюлистан, что я стал сопротивляться и звать на помощь…
Глава 3
Дорога прямоезжая
— Успокойтесь, Александр Александрович, — пытался образумить меня алхимик, крепко держа за шкирку. — Иначе мы никогда не вернемся домой!
Сопротивлялся я до тех пор, пока над головой не зашумели гигантские хвойные деревья, похожие на секвойи. Здоровенные темно-рыжие белки прыгали по веткам и бросались друг в друга шишками, а мы с алхимиком стояли на обочине безлюдной дороги, утопая по колено в снегу. Дорога показалась мне широкой, как футбольное поле.
— Доигрались! — с укоризной констатировал Захар Мамедович.
— Где мы? — спросил я, трясясь от холода.
— Угадайте с одного раза, — сказал алхимик, кивая на дорожный указатель, на котором аршинными буквами было написано:
Дорога прямоезжая Лукоморск-Киев.
До Лукоморска — 1000 верст.
До Киева — 1224 версты.
Я обессилено повалился в ближайший сугроб, закрыл глаза и приготовился к смерти. Как вдруг… ступ… ступ-ступ-ступ…
По дороге, издавая странные, непривычные звуки, двигалось удивительное сооружение отдаленно походившее на колокол величиной с девятиэтажный дом. На верхушке «колокола» торчал золотой штырь, в который бесшумно били голубые молнии, а на боку циклопической махины сияла гордая надпись, сделанная сусальным золотом:
Ступа № 40404.
Лукоморского завода
ментальноуправляемых
транспортных средств.
Арендатор Карачун Афанасий Авдеевич.