— Предъявите мне запись о регистрации смерти гражданки Смирновой, — насупившись, прервал заведующую Опалин. — Я не намерен тут слушать до вечера, какие еще ошибки совершили ваши служащие…
Анна Андревна поняла, что ей попался крепкий орешек, и пригласила помощника агента с его спутницей в кабинет, где предъявила им гроссбух регистраций. Маруся, жарко дыша, навалилась на плечо Ванечки и пробегала глазами исписанные разнокалиберными почерками страницы.
— Вот! Вот же я! — взвизгнула она. — Смирнова Мария Ивановна… а почему год рождения 1890-й? И число неверное, и… Причина смерти — попала под лошадь! — Повелительница шляп побагровела. — Я — под лошадь? Какая подлость! Кто это придумал, хотела бы я знать?
— Гражданка, не кричите, — хмуро попросил Опалин и обратился к Анне Андреевне. — Вы должны знать почерки ваших служащих. Кто делал эту запись?
Через минуту в кабинет заведующей вошла кудрявая миловидная барышня с ресницами в полщеки. Было заметно, что барышня нервничает, и еще — что ее распирает нешуточное любопытство. Увидев, что Опалин совсем юн и даже не носит форму, она тотчас же успокоилась и с удвоенным любопытством стала коситься на негодующую Марусю, которую помощнику агента пришлось призвать к порядку, потому что она рвалась допросить вновь прибывшую лично.
— Значит, вас зовут… — начал он, повернувшись к барышне.
— Василиса Волкова, — пролепетала барышня.
— Вы подтверждаете, что делали запись о смерти гражданки Смирновой? — спросил Опалин, ткнув пальцем в страницу.
Василиса поступила так: похлопала ресницами, подумала, поглядела на страницу, на величаво застывшую у окна Анну Андреевну, вздохнула и призналась:
— Да. Это была я.
— На основании чего вы зарегистрировали эту смерть? — спросил Опалин, насупившись.
— И я желаю знать, почему я угодила под лошадь! — встряла неугомонная Маруся.
— Он представил свидетельство о смерти, — пролепетала барышня, теряясь.
— Ага, — многозначительно уронил Ваня, взглядом призывая к порядку модистку, которая готова была взорваться. — Он — это кто?
— М… молодой человек.
— Что за молодой человек?
— Я не знаю. Я спросила, родственник ли он… Он сказал… сказал: «Да, конечно, а вы как думаете?»
— Документы он предъявил?
Василиса позеленела.
— Да… свидетельство… я же сказала…
— Свои собственные документы он показал? Хоть какие-нибудь?
Собеседница Опалина готова была расплакаться.
— Я не знала, что это важно… Я не спросила… Я только две недели тут служу…
— Где сейчас свидетельство о смерти, которое он вам предъявил? У вас?
— Он забрал его… Сказал, что оно нужно, чтобы договориться о погребении…
Тут Маруся испустила такой яростный вопль, что Анна Андреевна, стоявшая неподвижно, как скала, подпрыгнула на месте и едва не обронила пенсне.
— Не кричите, гражданка, — буркнул Опалин, который впервые пожалел о том, что взял потерпевшую с собой, и снова обратился к Василисе. — Вы хоть что-нибудь запомнили об этом свидетельстве? Каким учреждением оно было выдано? Какой врач его подписал?
Барышня жалко улыбнулась и развела руками.
— Обы… обыкновенная такая бумажка… Я не присма…
— Не присматривались, а жаль. — Опалин дернулся так, словно ему жал воротник. — Тогда вот что: назовите-ка мне приметы этого… товарища, который пришел со свидетельством и наплел вам тут с три короба.
Тут Василиса враз оживилась и стала говорить, что товарищ со свидетельством был довольно-таки симпатичный, блондин с голубыми глазами, росту среднего, на вид лет двадцати или около того, а особых примет она не помнит. Одет в толстовку — рубашку навыпуск с карманами на груди — и серые брюки. Речь скорее интеллигентная, чем наоборот. Курит, между прочим, «Эсмеральду». Откуда она знает? Ну, пока она оформляла должным порядком безвременную смерть Марии Смирновой, незнакомец достал из кармана коробку папирос и закурил одну из них, предварительно попросив разрешения. Нет, ни на какого проходимца он не походил, а напротив, производил впечатление исключительно приличного и приятного молодого человека.
— Они все производят такое впечатление, — не удержался Ванечка, — это часть их профессии. — Он хмуро поглядел на страницу, несколько строк на которой переводили Марусю Смирнову из царства живых в царство мертвых, и покачал головой. — Червякова знаете? — неожиданно спросил он, подняв голову и впившись взглядом в лицо барышни.