Во время последних летних каникул Рябухин начал поигрывать в карты на деньги. Играл не со сверстниками, а с какими-то «авторитетными» парнями, знакомством с которыми он очень гордился. В конце сентября он пришел в школу весь какой-то поникший, растерянный. Обычно Рябухин хорохорился, ходил гоголем, давая понять окружающим, что крут он немерено и все ему нипочем, а тут аж слезы у него на глазах блестели.
– Выручите деньгами, – просил Рябухин, – кто сколько может… Я в карты продулся по-крупному, расплачиваться нечем. Я отдам, постепенно.
– Сколько же ты проиграл? – ехидно поинтересовалась Пименова, недолюбливавшая Рябухина за повышенный интерес к ее портфелю.
– Семь с половиной штук, – вздохнул Рябухин и после небольшой паузы уточнил: – Баксов, не рублей.
– Гонишь! – емко высказалась Пименова, а Маргоша Шейнфельд ахнула и поинтересовалась:
– Ты что, в казино ходил?
При желании, напустив на себя серьезный вид, Рябухин вполне мог сойти за двадцатилетнего, потому что растительность у него на лице была обильной и голос уже успел «переломаться» и превратился в бас. И смотреть он умел по-взрослому, серьезно, спокойно, оценивающе. Поэтому вопрос Маргоши был вполне уместным.
– Откуда у меня такие деньги, чтобы по казино ходить?! – вяло возмутился Рябухин. – Я в карты проиграл, в «тридцать одно».
– Гонишь! – повторила Пименова. – В карты такие деньги два года проигрывать надо. Знаю я ваши ставки – стольник или три пива!
Откуда Пименова могла знать про ставки Рябухина и его компании, никто не понимал, но ей поверили. Очень часто верят не тому, кто говорит правду, а тому, кто держится более уверенно. Пименова говорила уверенно, а Рябухин, утратив обычную бойкость, мямлил и отводил глаза в сторону. Все решили, что Рябухин врет про проигрыш или же про его величину. Даже скромница и добрячка Хусаинова, за все одиннадцать лет не сказавшая никому ни одной колкости, назвала Рябухина «прохиндеем». Александр тоже разделял общий настрой, обзывать или стыдить Рябухина он не стал, но и денег ему не дал.
– Мне хотя бы половину собрать, – ныл Рябухин. – Половину отдам, остальное согласятся получить частями.
Расчет у него был простой и до неприличия самонадеянный. В школе четыре одиннадцатых класса. В каждом – от двадцати пяти до тридцати учеников. Если каждый даст по тысяче (к тому, что некоторые жадины ему ничего не дадут, Рябухин был готов), то наберется примерно половина долга. Почему Рябухин решил, что все одиннадцатые классы будут скидываться на покрытие его проигрыша, так и осталось загадкой. Никто не спешил одалживать ему деньги, зато на советы народ не скупился.
– Заработай! – говорили одни.
– Мне быстро надо отдать, пока счетчик не включили, – отвечал Рябухин и крутил пальцем у виска, удивляясь, как люди не понимают очевидного.
– У матери попроси! – предлагали другие.
Мать Рябухина работала поваром в детском саду и в одиночку «тянула» двух сыновей – Диму и его младшего брата Артема, такого же раздолбая. Попросить у нее было можно, только вряд ли бы она смогла что-то дать.
– Квартиру сменяй на меньшую и рассчитайся! – советовали самые деловые.
– Ага! – Рябухин опять крутил пальцем у виска. – У нас однушка, маленькая. На что ее менять? Да и мать ни за что не согласится.
На похоронах мать кричала, что если бы она только знала, то наизнанку бы вывернулась, ну и так далее.
Пару раз Рябухин являлся на уроки со следами побоев на лице. Не какой-то там синячок и не одиночная ссадина, а конкретные такие следы – множественные сливающиеся синяки, распухший нос, разбитые губы. Последнюю же неделю он вообще не появлялся в школе. И вот..
Придя в себя, ученики 11-го «А», не спросив разрешения у Диомида, выбежали в коридор, спустились на первый этаж, вломились в раздевалку, в которую до конца уроков заходить не разрешалось (школа давно и безуспешно боролась с воровством), и, под предводительством Прокопович, направилась к дому Рябухина. Прокопович жила в доме напротив, тоже на восьмом этаже, окна в окна. Она в тот день проспала, решила пойти в школу к третьему уроку, но вышло так, что явилась к концу второго, чтобы сообщить всем трагическую новость.
К приходу одноклассников тело Рябухина успели увезти, но соседи продолжали толпиться во дворе и обмениваться впечатлениями. Они рассказали одноклассникам, что мать Рябухина рано утром ушла на работу, следом за ней ушел в школу брат-восьмиклассник, а Димка остался дома.