- А зря, - сказал этот незнакомый человек, - что не страшно.
- А чего бояться-то? - Данзас равнодушно пожал плечами. - Смерти? Тюрьмы? Мук совести? Так я уже умирал однажды. Это не страшно. А к тюрьме привыкаешь, как и ко всему прочему на этом свете. Я знаю. А что касается совести, так ею мучаются, как правило, те, кто не умеет отвечать за свой поступки, за свои мысли, может быть, даже. Перед самим собой прежде всего отвечать, перед самим собой. А я к числу таких не отношусь. Я умею отвечать за то, что сделал, - сказал Генрих и засмеялся для всех неожиданно, свободно засмеялся и даже очень натурально весело.
Генрих очень себе понравился в тот момент, очень. Смеясь, оглядел серьезных ребят вокруг себя и спросил, все еще смеясь, обращаясь к ним ко всем сразу:
- Я не слишком высоко выразился? Не слишком пафосно? Я могу иногда. Я умею.
Но ребята опять отмолчались, опять, служба, видно, у них такая молчаливая, да и может хорошо, впрочем, что отмолчались. А то гляди, заржали бы все разом, а может быть и нет. А как их угомонишь и чем, когда руки-то в наручниках? Фирменных, причем, наручниках, немецких. Генрих сразу обратил на это внимание, как только очнулся. На это у них деньги есть. Человек с кавказской внешностью посмотрел на Данзаса с нескрываемым интересом и сказал затем, смотря глаза в глаза:
- С тобой будет сложно.
- Конечно, - не торопясь, покрутил Генрих головой. - будем вместе искать ответы на все ваши вопросы.
Но, конечно, он знал - чудес на свете не бывает и дело его дохлое...
- Ты что, действительно, не догадываешься, почему мы тебя задержали? - продолжал кавказец.
- В какой-то степени, - покачал головой Генрих. - Но раз задерживали не сами, а с помощью спецбригады, то выходит, что считаете меня опасным. А почему так считаете, не знаю и не догадываюсь.
Сказал он так и вспомнил тут же, что в квартире, на антресолях, отдыхает оружие, отобранное у патрульных. А пистолеты - вообще в ящике письменного стола. Если у незваных гостей есть постановление на обыск, и они найдут стволы, то ко всему прочему добавят хранение огнестрельного оружия.
Да, дело дохлое...
Полукровка, этот элегантный брюнет, ничего не ответил на слова Данзаса. Молчал, так же как и его люди. Только менее серьезным казался, чем его люди, и более легким, более свободным, более умным и во всяком случае более ироничным, чем его люди, - ленивая усмешка слонялась по его губам, и тихая улыбка плавала в его глазах. И тем не менее он промолчал и ничего не ответил, и после того, как ничего не ответил, махнул рукой своим ребятам, не глядя совсем на своих ребят и зная, конечно, что они смотрят на него, и, сунув руки в карманы модных брюк, отступил на пару шагов назад.
И вот когда он уже полностью облокатился на письменный стол своими подкачанными ягодицами, он все-таки решил, что настало время, что-то сказать.
- Ты пойдешь с нами.
Генрих взглянул на него и улыбки в его глазах Данзас теперь уже не видел. В глазах у красавца иное что-то теперь плавало - не улыбка - взгляд победителя.
Генриху стало жутковато.
И именно поэтому он сказал ему именно в тот момент, когда кавказец на него смотрел, не позволил ему продолжать, сказал, тоже переходя на 'ты'.
- Подожди, не спеши, ты кое-что забыл, - Данзас поднялся на ноги. - Ты не представился и не объяснил мне, почему ты меня задержал, и тем самым, как ты понимаешь, нарушил закон.
Красавчик-брюнет оторвал зад от края стола, неторопливо вытащил руки из карманов, и все так же не торопясь, направился к Данзасу. Генрих знал, что сейчас будет. Чувствовал. Но не знал, почему так будет. Не догадывался, не понимал. Он видел этого парня в первый раз, так же как и тот Генриха. И Данзас абсолютно не знал, почему столько ненависти в его походке, в его руках, в его пальцах, в его зубах, волосах и, конечно же, в неморгающих серых, сильно контрастировавших с его обликом, глазах.
Когда он остановился в метре от Данзаса, Генрих уже был готов.
Навыки рукопашного боя остаются на всю жизнь, даже если три года не тренировался и реакции нет уже прежней.
Навыки рукопашного боя остаются даже перед лицом смертельной опасности. С нетерпением, радостью и с тревогой ожидая ее прихода - вот как сейчас, - ты все равно автоматически готовишься к бою с ней: концентрируешься, расслабляешься, напрягаясь, просчитываешь варианты, как встретить ее, смерть, слева, как встретить ее справа, открыть ли лицо, подманивая ее, или подождать до ответного маневра...
Красавчик быстро и сильно ударил Данзаса под вздох. Но кулак его встретила мышца - мышца десантника, еще достаточно крепкая, чтобы выдержать хороший удар.
Генрих усмехнулся, и полукровка усмехнулся тоже, и глядя усмешливо в не менее усмешливые глаза оппонента, той же правой рукой ударил Данзаса кулаком в промежность.