Проходили кажущиеся невыносимо длинными минуты, а вода не убывала. Генрих плавал по камере, временами держась за разнообразные выступы в стенах, чтобы передохнуть.
Наконец вода поднялась до предела и Данзас задержал дыхание, чтобы не захлебнуться.
Несколько минут камера была герметично заполнена водой, пока наконец за стенами не послышался глухой шум и вода стала потихоньку убывать. Генрих упал на спину и стал жадно вдыхать воздух.
Его отдых длился не так уж и долго. Раздался звук отъезжающей панели и камера снова стала наполняться. Вода стремительно хлестала и Генрих удивлялся, какой объем резервуаров у тех, снаружи... Вот вода уже подступила к подбородку и Данзас задержал дыхание, чтобы не захлебнуться.
В этот раз его запаса воздуха хватило с достатком. Плавая под водой, он услышал шум по ту сторону двери - видимо, кого-то интересовала его судьба. После этого послышался гул - вода снова стала уходить.
Данзас лежал на полу, обдумывая происходящее. В камере было сыро и прохладно, но он не ощущал этого. Он искал план к спасению, не ощущая ничего вокруг. В тишине прошло некоторое время.
И вот снова настало буйство вод...
Генрих принялся стучать кулаками в запертую дверь но из трубы
донесся рокот, и стало понятно, что новое затопление уже неотвратимо.
Снаружи к камере никто не подходил - с ревом и клокотанием, из трубы, с сильным напором , хлынула вода , и камера стала быстро заполняться . Но Данзас был бойцом, уже стоя практически по пояс в воде, он продолжал стучать.
А вода все поднималась, была уже по грудь неистовавшему Генриху, еще чуть-чуть и ему снова придется плавать.
Генрих только набрал полные легкие воздуха, как почувствовал, как его ноги отрываются от пола, последние несколько ударов, он и так нанес сквозь плотную толщу воды, а теперь уже это не получалось.
В его висках стучали уже не молоточки, а кузнечные молоты, в ушах бухало нарастающее давление, Генрих бил в дверь ногой и время от времени всплывал к потолку, чтобы набрать новую порцию воздуха в легкие.
В очередной раз он нырнул и стал ждать, когда вода спадет через трубу. в его голове затухли все мысли, и он услышал только рев бурлящей воды и в себя пришел только на полу, ударившись боком о выступ стены.
Перед глазами еще стояла пелена, но дышалось уже легко и свободно, и через некоторое время Генрих со стоном сел и ощупал бок - боли не было, и дышать вроде бы как-то удавалось. Генрих поднялся на ноги и продолжил грохотать кулаком в дверь.
- Чего надо? − наконец послышался голос.
− Дьякова. Заявление хочу сделать.
С той стороны двери воцарилась тишина. Но, напрягшись, Данзас с большим трудом различил шум удаляющихся шагов.
Генрих стал торопливо натягивать на себя промокшую одежду, предварительно старательно выкручивая ее, стараясь более-менее привести себя в порядок. Вылив воду из кроссовок, затем, вновь напялив их на ноги, он стал ждать конвой, облокотившись на стену тускло освещенной камеры.
Дьяков глянул на Генриха голубыми узкими глазами, усмехнулся:
− Слушаю вас, Данзас.
− Прошу организовать очную ставку с находящимся под следствием Елецким. - Генрих назвал фамилию Семена, − который был моим соучастником.
Дьяков кивнул. Теперь оставалось только ждать.
Глава 8
Правильно говорят опытные люди - самое сложное это ожидание. Он все же взрогнул, когда уже знакомый прыщавый вертухай открыл дверь камеры.
− Фамилия?
− Данзас.
− Статья?
− Сто пятнадцатая.
− Следователь?
− Дьяков.
- Выходи на допрос.
Вертухай, прислонив Генриха к стене и ощупав его с головы до ног, скомандовал:
− Вперед.
Идя на допрос, Генрих старался вспомнить, куда выходят окна управления, куда их привезли с Семеном. Его провели по широкому коридору с окрашенными в темно-зеленый цвет стенами и завели в небольшой вытянутый кабинет. Обстановка кабинета не отличалась особой роскошью: типовой канцелярский шкаф с распашными стеклянными дверцами, большой металлический сейф, пара стульев, старый потрепанный диван и невысокая тумбочка у стены, на которой стояли металлический электрический чайник, распечатанная пачка сахара рафинада и прозрачный пакет с сушками. У большого высокого окна, за старым письменным столом, часть которого была завалена бумагами, сидел Дьяков в сером штатском костюме и увлеченно что-то писал на тонкой стопке белых листов. Напротив, на бежевом матерчатом диване, сидел Семен в явно 'не товарном' виде - на губах запеклась кровь, на лице виднелись ссадины, а левый глаз частично заплыл, контрастируя с правым, зло буравившего следователя.