Напротив меня сидела молодая пара. Она — крашеная блондинка с темными корнями волос и с яркой, слегка размазанной губной помадой, он — крупный высокий парень, с простым лицом сельского гармониста. Интересно, что им надо было в обществе потомков бен-Бецалеля? Неужели и в российских селах есть правнуки великого раввина? Девушка шептала своему спутнику, держа того за рукав:
— Вот ведь влипли! И чего ты меня туда потащил? Прикольно, прикольно… Как бы боком мне не вышли твои приколы — у меня виза чешская просрочена, в два счета вышибут при любом подозрении.
— Успокойся, будет в порядке, — говорил ей парень. — Все будет хорошо, мы же ни в чем не виноваты.
За мной сидели еще люди, но оборачиваться было неудобно, поэтому я наклонилась к уху пана Кона и спросила:
— Пан Изидор, вы знаете всех, кто здесь сидит?
— Практически да, у меня есть список присутствовавших на заседании общества. А зачем вы спрашиваете?
— Я не уверена, что убийца — Ашер Горелик. И если пренебречь столь малой вероятностью, что убийца — маньяк, затаившийся в кустах, выходит, что преступник сейчас находится среди нас.
— Очень интересно, — поднял брови пан Кон, — и кто же это?
— По крайней мере, о двоих я знаю точно, что они не убийцы — это вы и я.
— Я искренне тронут вашим великодушием, пани Вишневскова, но как вы пришли к такому выводу?
— Пан Изидор, я — не маньячка, и не психически больная. Я не убивала пани Марксову. После разговора с ней, живой и здоровой, я отошла от нее и подошла к вам. С того времени и до обнаружения тела, мы с вами не расставались, а весьма интересно беседовали о «деле врачей». Следовательно, у вас имеется полное алиби, правда только в моих глазах.
— Благодарю вас, — он даже приподнялся с сидения в легком полупоклоне.
— Поэтому я и прошу вашего содействия, пан председатель, — продолжала нашептывать я. — У вас имеются списки членов общества, среди которых девять подозреваемых, и я прошу вас показать мне эти бумаги.
— А почему, собственно говоря, вы хотите заняться этим делом?
— Несколько причин. Во-первых, Карни — моя соотечественница, а во-вторых, чешская полиция не выпустит меня отсюда, пока не найдет убийцу — есть у меня такое подозрение. Почему бы мне не помочь им в этом благородном деле?
— Помочь, конечно, можно, — согласился пан Кон, но как быть с моей просьбой? Уже нет ни пана Маркса, ни его вдовы, а пакет где-то гуляет, и, как мне кажется, именно в нем надо искать причину преступления. Кому-то очень хочется завладеть тайной великого раввина!
И тут я вспомнила, что писал Йозеф Маркс о первом издании «Капитала».
— Слушайте, пан Кон, — делая вид, что обдумываю его предложение, сказала я, — я помогу вам, если вы поможете мне. Кажется, я знаю, как добраться до этой формулы. В доме у пана Маркса я нашла прелюбопытные документы, черновики, и, уверяю вас, что если не найдем сам пакет, то, по крайней мере, эти черновики я вам обещаю.
— Что ж… — кивнул он. — Как говорят в России «С паршивого козла хоть шерсти клок».
— Не козла, пан Кон, а овцы. А с козла — молока.
— Вот-вот, — горестно вздохнул он, — в любом случае никакого гешефта.
Автобус остановился около полицейского отделения. Мы вышли и мне, наконец, удалось рассмотреть оставшихся членов нашей компании. Это оказалась семья из трех человек.
Впереди шел отец, похожий на средней величины медведя гризли. За ним вприпрыжку, не отставая, семенила супруга, вполовину его меньше. Она держала за руку сына. Тот, высокий и сутулый, бессмысленно смотрел по сторонам и улыбался блестящими от слюны губами. На вид сыну было около двадцати лет.
Двое полицейских, сопровождавших нас в автобусе, предложили садиться. Мы сели на скамейки вдоль стен. Справа от меня сидел пан Кон, рядом старуха и «Брошкина», напротив семья с больным сыном и «гармонист» с девушкой.
Один из полицейских выложил на стол дежурному кучу документов, среди которых, я надеялась, был и мой израильский паспорт, и вошел в кабинет.
Увидев документы, папа-гризли вскочил с места:
— Я требую американского консула! — закричал он по-русски. Мы — американские граждане и ни в чем не виноваты.
— Успокойтесь, пан, — на чешском ответил ему дежурный, — я только заполню данные из ваших паспортов.
Но «гризли» ничего не понял и продолжал бушевать. Его жена поднялась и стала его уговаривать: «Миша, прошу тебя, не надо, не нервируй Левушку…».
И вдруг их сын-дебил засунул руку себе под рубашку и, достав окровавленный нож, стал мычать и размахивать им в воздухе. Все оцепенели.