— И каков же был результат голосования?
— Первый вариант, а именно рассылка Ретикулума во все перспективные звёздные системы, был одобрен подавляющим большинством голосов. Фактически, сумма полученных им дробных голосов была больше, чем сумма целых голосов, поданных за остальные три варианта, вместе взятые.
— В самом деле? — сказал Судейко, который наверняка уже это знал, иначе не стал бы задавать подобный вопрос на открытом процессе. Тем не менее, он довольно правдоподобно изобразил удивление степенью единодушия. И, вероятно, будь это настоящий суд, судья возразил бы против того, что Судейко подошёл к загородке присяжных и опёрся на неё, однако с точки зрения телетрансляции это смотрелось неплохо. — И, чтобы окончательно всё прояснить, — сказал он, глядя не на Урсулу, а на мужчин и женщин, выигравших конкурс на право занять места присяжных, — как много ваших соплеменников приняло участие в этом голосовании?
Урсулу явно удивил этот вопрос.
— Что значит «как много»? Все, разумеется.
Когда Урсула сказала, что в голосовании по поводу инициирования контакта принял участие весь её вид, это прозвучало вполне разумно. Однако споры как раз по этому самому вопросу раздирали сообщество SETI уже полтора десятка лет. Один лагерь отстаивал необходимость перехода от пассивного поиска инопланетного разума к активному обмену сообщениями.
Одно из возможных объяснений, говорили они, «зловещего молчания космоса» — того, что мы никак не можем обнаружить сигналы внеземных цивилизаций — состоит в том, что никаких других разумных форм жизни в данный момент не существует. Но возможно, утверждали они, и другое объяснение: что мы не понимаем правил межзвёздного этикета. Возможно, инопланетяне не говорят, пока к ним не обратятся. Они могут знать о нашем существовании благодаря нашим радиопередачам, которые десятилетиями утекают в космос, однако ждут от нас каких-то действий, свидетельствующих о наших добрых намерениях.
Пассивное слушание, говорили они — это попросту лень: мы предпочитаем, чтобы кто-то другой выполнил тяжёлую работу по составлению сообщения и передаче его в виде сигнала большой мощности в направлении конкретных звёзд. Хуже того, это также показывает, какие мы жадные: ожидаем, что другие станут давать нам что-то полезное. Любая цивилизация, с которой мы вступим в контакт, указывали они, почти наверняка будет более развитой, чем наша; вселенная существует почти четырнадцать миллиардов лет, а мы изобрели радио только в 1895 году. Цивилизации у других звёзд могут опережать нас на тысячи, миллионы, даже миллиарды лет. Контакт с ними может принести нам огромную пользу в виде новых знаний; они же, со своей стороны, не получат от нас почти ничего полезного. Поскольку мы получаем бо́льшую выгоду, доказывали они, вероятно, ожидается, что мы и инвестировать должны больше, став инициаторами контакта.
Однако другие считали это опасной наивностью. Во-первых, говорили они, лежащий в основе постулат о том, что развитая цивилизация должна быть мирной и альтруистичной, может оказаться неверным. Даже если некоторые внеземные цивилизация таковы, говорили они, возможно, что другие — нет. Одно из возможных объяснений парадокса Ферми — того факта, что несмотря на утверждения науки, что вселенная должна кишеть жизнью, все наши усилия по поиску внеземного разума ни к чему не привели — может быть существование воинственной расы берсерков, сделавшей своей целью уничтожение всех цивилизаций, которые она смогла обнаружить. Некоторые инопланетные расы могли узнать об этом посредством наблюдений и понять, что сохранение молчания критически важно для их выживания.
Тем не менее, поборники METI пытались продавить внесение в протокол SETI изменений, которые бы разрешали и поощряли отправку сообщений, специально предназначенных для оповещения других цивилизаций о нашем существовании. Это вызвало волну отставок в международных комитетах, участвовавших в подготовке протокола. Эти самопровозглашённые диссиденты считали, что нельзя предпринимать никаких шагов к установлению контакта без широких международных и междисциплинарных консультаций и консенсуса.
Споры продолжали бушевать и сейчас, в 2030, но сторонники активного SETI провозгласили свою победу после того, как выяснилось, что высокоразвитые существа с 47 Ursae Majoris сделали в точности то, что они предлагали сделать человечеству: эта инопланетная цивилизация смело и решительно заявила вселенной о своём существовании.
Многое изменилось в составе игроков обеих сторон с тех пор, как спор начался — кто-то вышёл на пенсию, кто-то умер, некоторые даже сменили позиции — однако в конце концов оппоненты активного SETI получили то, чего добивались с самого начала: вопрос, имеющий огромное значение для всей планеты, будет решаться не горсткой людей за закрытыми дверями, а посредством широкого общественного обсуждения. Диссиденты METI получили, наконец, свою трибуну.
— Урсула, — сказал профессор Судейко, — у нас, людей, богатая история переоценки собственной важности, так что простите нам наше тщеславие, однако можем ли мы предположить, что Земля — единственный мир, на который вы послали Ретикулум?
Урсула хлопнула двумя правыми руками.
— Боюсь, что нет. Мы идентифицировали одиннадцать систем, которые могут быть населены разумными существами. Копии Ретикулума были переданы на каждую из них.
— Но есть ли в нашей системе хоть что-то особенное?
— Ну, — сказала она, — ваша звёздная система — самая далёкая из всех на которые мы отправили Ретикулум. Между моей родной системой 47 Ursae Majoris и вашим Солнцем сорок шесть ваших световых лет. Но мы также отослали Ретикулум на 20 Leonis Minoris[4], которая всего в двенадцати световых годах от нас; на SV Leonis Minoris AB в пятнадцати световых годах; на 61 Ursae Majoris в шестнадцати, на Грумбридж 1830 в семнадцати световых годах…
Судейко вскинул руку — а Урсула теперь понимала человеческую жестикуляцию не хуже, чем Эмили и её команда — жестикуляцию инопланетян.
— Спасибо, — сказал он. — И пришёл ли ответ с какой-нибудь из этих систем?
— Если кратко, — ответила Урсула, — то ответ будет «пока нет». Но, конечно же, это скользкий вопрос. Мы произвели все передачи в течение трёх наших лет, причём ваша, поскольку вы находитесь дальше всего, ушла первой. Я не имею понятию, был ли получен ответ на какую-либо из этих передач.
— То есть, — сказал Судейко, снова глядя на присяжных, — вы на самом деле не знаете, были ли какие-либо негативные последствия у ваших, если можно так выразиться, криков в джунглях?
Эмили и её команда потратили много месяцев, прочёсывая постоянно растущий массив данных, полученных с радиотелескопов. Временами она в шутку говорила тому или иному специалисту по извлечению данных, что это похоже на поиск иголки в неограниченно расширяющемся стогу сена.
Какой-то совершенно очевидный сигнал вроде первых пяти простых чисел, многократно передаваемых в рамках мощной радиопередачи, был бы обнаружен сканерами реального времени прямо во время приёма. Значит, если тут что-нибудь похоронено, то это, вероятно, неочевидный сигнал низкой мощности. Конечно, имеются средства выяснить, есть ли в передаче какое-либо информационное содержание — к примеру, графики Ципфа — а также методы вроде меры энтропии Шеннона, позволяющие оценить сложность содержания текста, даже если ты не понимаешь в нём ни слова.