Что же можно сказать о таких встречающихся в христианских Писаниях словах, как «пастырь», «учитель», «пророк», «старейшина» и т. д.? Мне казалось очевидным, что все они использовались для описания не званий и занимаемых должностей, а оказываемых братству видов служения, качеств и способностей, которыми обладали люди и которые могли быть использованы на благо другим. Право способных людей оказывать такую помощь другим не означало, что они становились духовными главами своих братьев, ведь «каждому мужчине глава — Христос», и никто другой[26].
Эти виды служения, качества и способности направлялись на то, чтобы помочь людям «возрастать» и становиться зрелыми христианами, а не на то, чтобы оставлять их духовными и умственными младенцами, постоянно зависящими от других в рассуждениях и принятии решений, а потому с легкостью колеблющимися от одного учения к другому[27]. Они должны были оставаться детьми в своих взаимоотношениях с Богом и Христом, но не с людьми. Весь смысл совместного общения христиан в собрании состоял в том, чтобы сделать их людьми «зрелыми», способными принимать собственные решения, «взрослыми» мужчинами и женщинами, которые не нуждались бы ни в каком ином духовном Главе, кроме Христа, и не признавали бы над собой ничьей иной духовной власти[28].
В своем письме Тимофею, апостол сравнил христианское сообщество с семьей (1 Тимофею 5:1, 2). Старшие по возрасту и христианскому служению братья могли бы по праву выполнять роль, которую в семьях играет старший брат. Например, если отец находится в отъезде, то его старшим сыновьям можно поручить следить за выполнением его пожеланий и четких указаний. Но старшие сыновья никогда не должны превозноситься до того, чтобы считать главами семьи и хозяевами дома самих себя, словно право устанавливать дополнительные правила поведения в семье (помимо оставленных отцом) принадлежит им. И они не могут претендовать на такое же почтение и послушание в доме, которое было у главы семьи. Так же должны обстоять дела и в христианской семье, где Главой или Господином является Христос, который и оставил в доме свои указания — лично или через избранных апостолов[29].
Я считал, что ответственность за существование авторитарной атмосферы в организации Свидетелей Иеговы до 1976 года главным образом лежала на «монархическом» укладе административного управления. После крупной реструктуризации 1975–1976 годов стало очевидно, что я ошибался. Я искренне надеялся, что новая структура ознаменует собой серьезные перемены в подходе и духе, или хотя бы создаст возможность для таких изменений. Мне хотелось, чтобы больше внимания уделялось служению братьям, а не контролю за ними. Мне было неприятно, когда к соверующим относились как к подчиненным. Со временем стало ясно, что конечным результатом реформ было простое разделение и перераспределение власти — место одного человека теперь заняла группа людей. Можно сказать, что внутри дома были перестроены стены, но сам дом остался прежним, его фундамент изменился не сильно. Авторитарность прошлого в структуре, отношении и укладе по–прежнему оставалась, играла доминирующую роль.
Вначале переход от главенства одного человека (президента) к руководству группы людей принес некоторое облегчение. Однако с прошествием времени меня стало почти тошнить от «звания» «член Руководящего совета». Наша немногочисленная «элитарная» группа стала вызывать еще больше почтения и внимания. Я не мог не замечать, что иногда даже в молитвах на встречах братья выражали свою благодарность за получаемое «Богу и Руководящему совету». Роль Господина, Христа Иисуса, вместо того, чтобы возвыситься (как я надеялся), все так же оставалась на заднем плане, заслуживая лишь редкого упоминания. Святой Дух, посредством которого Бог оказывает руководство, обучает и поддерживает, также не заслужил большего признания и по прежнему прозябал на задворках, практически никогда не удостаиваясь упоминания в таких молитвах. Хотя моя роль в проведении административной реструктуризации сводилась к выполнению заданий Руководящего совета, меня, тем не менее, тяготило чувство личной ответственности за происходящее.
Во время одного из заседаний Руководящего совета косвенно был затронут этот вопрос, когда президент словно невзначай упомянул о том, что «лучше иметь одно из изданий Общества, чем Библию». Во время этой встречи Карл Клейн начал довольно неосторожно критиковать Эда Данлэпа, члена Писательского отдела и бывшего секретаря Школы Галаад, за то, что в написанном им материале вместо словосочетания «Руководящий совет» было использовано выражение «центральный совет старейшин». (Не являясь членом Руководящего совета, Эд, конечно же, на заседании не присутствовал и ответить на выдвигаемую против него критику не мог.) С момента написания материала прошло около двух лет, и Клейн заводил этот разговор на заседаниях Совета уже в третий раз. Он излагал свою точку зрения с большим возбуждением в голосе (и даже попросил прощения за то, что говорил довольно громко и страстно, напомнив другим членам Совета, что «его отец был проповедником, во время выступлений которого никто ни разу не уснул»), высказав обеспокоенность по поводу того, что он считал коварной попыткой дискредитировать использование выражения «Руководящий совет». Несколько членов Совета высказали свои замечания, в целом довольно умеренные. Когда слово было дано мне, я отметил, что не вижу причины считать это проблемой, и что даже в литературе Общества на французском языке стандартным переводом словосочетания «Руководящий совет» были слова Collиge Central, которые переводятся просто «центральный совет». Я также сказал, что вместо словосочетания «Руководящий совет» лично я предпочел бы какое–нибудь другое название, так как существующее понятие подразумевало, что одна группа людей руководит всеми остальными.