А девушка целенаправленно шла к нам, недоверчиво разглядывая меня. Когда между нами осталась пара шагов, она негромко, дрожащим голосом, спросила:
— Альва?..
И всё изменилось. Альва!.. Это имя прозвучало в голове
Вот почему я не узнала своё имя, когда услышала раньше — потому что Миальвен сокращают как Альва, а не как Мия!..
Перед внутренним взором одна за другой пронеслись мутные картины. «Альва! Оставь мне хоть кусочек!» — плачет Майя, а я уплетаю за обе щёки пирог с яблоком.
«Альва! Неправильно! Делай, как я!» — строго велит Майя, тыкая меня носом в кривой шов на наволочке.
«Альва!» — истошно кричит Майя, когда вдали проносится муравей Птиц. — «Не высовывайся! Сиди неподвижно!..» Я не слушаю, мне страшно, я вскакиваю и бегу…
Альва. Родное. Моё. Настоящее. Я заплакала, а через секунду повисла у Майи на шее.
…Мы с Майей поселились в этом доме вместе. Сложно было привыкать друг к другу — мы действительно были разными. Слишком много лет и бедствий разделяло наши жизни до сих пор. Мы притирались, изучали друг друга, но мы точно друг другу нравились. У Майи сохранилось несколько фотографий — она везла их с собой, когда на них напали Медведи, и Варха потом достал эти фото из кабины и отдал нам. Родители и совсем маленькие мы, наш дом, грядки, качели, уютная комната с печкой. А ещё я узнала, что в смерти родителей винила Птиц зря — мы уже были сиротами, когда Птицы напали на наш посёлок.
Иногда звонил Варха — спрашивал, как мы, и рассказывал новости. Новый союз собрал в себя не только Птиц и Медведей — к ним охотно присоединились ещё несколько кланов, и участь Д-6 и Серых решилась быстро. Майя сильно тосковала, волнуясь за своих соседей, и я утешала её, как умела; я знала от Вархи, что Нэйвин возвратился и война кончилась, но мне Нэйвин не звонил и увидеть меня не стремился. Меня не позвали и на похороны Койи, хотя я хотела там быть, надеясь примириться с ней хотя бы так.
Я знала, что Нэйвин сердится на меня за побег, но надеялась, что он быстро простит. Не получалось. Майя видела, что я волнуюсь, но о причинах я не могла рассказать даже ей.
И всё же я не хотела жаловаться на жизнь. У меня была маленькая, но настоящая семья, у меня был крохотный, но всё же дом — его прошлая хозяйка переехала в другой посёлок, выйдя замуж, и жилище вместе с небольшим огородом перешло в наше с Майей владение. Здесь было всего две маленькие комнатки да тесная прихожая, не считая душа и туалета. Мебель прежняя хозяйка увезла с собой, но соседи подарили нам на новоселье кое-как сколоченные из досок кровати и стеллаж с полками. Сложнее всего было привыкнуть постоянно мыть нашу единственную кастрюлю — в ней мы и готовили еду, и заваривали чай. С тряпками было проще — Варха привёз мои вещи с базы, да и Темайе отдали её вещи из захваченного паука.
Темайя учила меня многому, что было мне незнакомо — она всю жизнь прожила в посёлке и умела ухаживать за грядками и вести хозяйство. Но вскоре и мне нашлось, чему поучить сестру — Майя, как и многие другие, тоже не умела читать. Итак, с утра мы ковырялись в нашем огороде, днём уходили работать на общие поля и в теплицы, а вечером сидели под бледной лампой и, пока готовили ужин, заодно вырисовывали буквы вилкой на тесте или складывали их из фасолин. Многому так обучиться не получилось бы, и я попросила у соседки старые газеты; узнав, для чего они мне, соседка тоже напросилась на урок. Потом она передала другой соседке, и ещё, и ещё; через пару месяцев у меня был целый класс, так что мы занималась на улице, не помещаясь в нашем скромном жилище. То, что началось лишь обучением грамоте, вскоре превратилось в своеобразную школу: ученики поочередно читали заметки и статьи, удивляясь новой информации, а я комментировала прочитанное, вспоминая почерпнутое из тех многих книг и фильмов, что я успела изучить на базе.
Очень помогла Ренна, принеся нам бумагу и ручки, а потом и какие-то книги из своих запасов; но это были в основном научные труды по медицине, которых всё равно никто не мог понять, и их изучение пришлось отложить. Несколько занятий Ренна провела вместе со мной; ученики по очереди читали надписи на упаковках лекарств, а Ренна объясняла, что это значит.
Сначала приходили взрослые соседи, желая научиться читать надписи на пачках и руководства к технике; потом начали приводить своих детей, чтобы я учила их и заодно присматривала, пока родители в поле. Я удивлялась, понимая, что взрослые знают немногим больше, чем малыши.