Я завороженно следовала за взглядом камеры, пробирающейся сквозь груды строительного мусора и узкие проходы в полурассыпавшихся зданиях. Молодой женский голос рассказывал о прошлом города, бывшего до Катаклизма важным центром здешних земель, а теперь полностью опустевшего.
История с руинами быстро закончилась. Теперь на экране современные здания — не так далеко от разрушенного древнего поселения выросло новое. Маленькие одноэтажные домики, такие же, как у нас наверху — с узкими оконцами под потолком, только покрашенные в желтовато-серый, а не зелёный. Издали почти незаметные на фоне сухостоя обитаемые кубики. Местные жители недовольно поглядывают на камеру, но всё же не возражают и позволяют снимать себя.
Другой город. Это уже точно город, не деревенька! Бескрайний, весь светящийся… Дома тоже небольшие, но чаще двухэтажные, и главное — с такими огромными стеклянными окнами от пола до потолка. Не то дом, не то теплица. Город снимают вечером, и всюду горит свет; на фонарях тут явно не экономят — а может, это только для съёмки. Огни всюду, на домах лампочки разных цветов, они мигают и переливаются яркими звёздочками… «В городе Дакко праздник», — объявляет диктор. — «Праздник света. Пятьдесят лет назад переселенцам удалось восстановить работу электростанции, разрушенной при событиях Катаклизма…»
В камеру широко улыбались жители, размахивая фонариками и полными разноцветных напитков бокалами и стаканами. Позади группки веселящихся людей мерцало огромное полотно развешанных гирлянд самых немыслимых оттенков. На стенах домов, на стволе и ветвях дерева, на стареньком пауке… Я даже прищурилась от яркости переливавшихся огоньков.
— Как красиво!.. — не сдержалась и воскликнула я. — Почему у нас таких нет?
— Любишь блестяшки? — тихо хмыкнул Нэйвин, напомнив о своём присутствии.
Я тут же прикусила губу. Рановато расслабилась. Нэйвин, не дождавшись ответа, больше ничего не спрашивал. Разве что зевнул пару раз, напугав меня, снова слишком увлёкшуюся фильмом.
Наконец фильм, показав последний, десятый город из своего списка, закончился. Финальный кадр, ненадолго зависнув на экране, погас, и проектор снова высветил рекламу своего производителя. Я не отворачивалась от картинки, ожидая, что прикажет Нэйвин. Тишина?..
Я осторожно покосилась в сторону, потом повернулась, уставившись на Нэйвина. А он спал. Откинувшись на подушку и медленно, мирно дыша.
— Сарыч? — осторожно позвала я. — Нэйвин?..
Он только чуть пошевелился, поворачивая голову в другую сторону. Я встала и огляделась. Будить его точно не хочется. Я подошла к проектору и выключила — у Койи был такой же, так что я знала, как этим пользоваться. Снова посмотрела на Нэйвина — спит. Интересно, мне можно уйти?.. Не понимаю, как можно было так задремать. Ведь неудобно! Впрочем, не мне, вчерашним вечером заснувшей вообще на полу, рассуждать об этом.
А ведь придётся и в этот раз поступить так же. Диван Нэйвин занял, к кровати я не притронусь, а уйти — себе дороже, разозлится ведь, когда проснётся. Не разрешал.
Я стащила с кровати покрывало и кинула его рядом, на полу. На секунду обернулась на Нэйвина, подняла одеяло и, отнеся к дивану, бросила на него. На него — это прям на Нэйвина. Сердце на секунду замерло — мне показалось, что от меткого броска одеялом Сарыч проснулся. Но нет. Я вернулась к кровати, подняла покрывало с пола, замоталась в него, как в платок.
Спящий Нэйвин нравился мне гораздо больше. Тихий и мирный. Почти милый. Стоп, стоп. Зачем я вообще на него смотрю? Вопрос ещё более странный, чем другой — зачем я притащила ему одеяло? Я встряхнула головой, поплотнее вжалась в покрывало и наконец закрыла глаза.
В этот раз чудесных перемещений не случилось — я проснулась там же, где легла — на полу, прислонившись к краю кровати спиной. В абсолютной темноте было единственное яркое пятно — светящиеся на табло у двери цифры «03.20». Середина ночи. Я вытащила из-под плотно обмотанного одеяла руку и помахала ей в воздухе. Зажглись бледные фонари-ночники возле выхода. Я собиралась осмотреться в их свете и тихонько заснуть обратно, но бледный свет разбудил Нэйвина.
Он лежал на диване, растянувшись и раскинув в стороны руки. Скомканное в кучку одеяло валялось на полу рядом. Когда зажглись ночники, он чуть дёрнулся, затем приподнял голову, щурясь.
— Что такое? — сонно буркнул он.
— Ничего! — поторопилась уверить его я. — Просто я дёрнулась, и сработал ночник…