Но тут случилось невообразимое. Даша вдруг… перевоплотилась в дракониху и набросилась на меня! Она лупила меня крыльями, долбила клювом и острым наростом на нём, выпускала на меня пламя из пасти! А я, растерявшись, даже не успевал реагировать на её броски. Тем более что программа перевоплощения уже начала свою работу.
Через минуту на полу в спальне валялся избитый мужчинка, а над ним грозно нависала распростёршая крылья взбесившаяся дракониха. Нда, опять просчёт с моей стороны… Я же так привык к сговорчивым и пищащим от страха девчатам. Поторопился. Хотел поразить и удивить своими откровениеми девушку, а в результате огрёб по полной от остервеневшей в бешенстве драконихи.
Хотя… моё перевоплощение, вроде бы, сработало. Увидев перед собой уже не дракона, а человека, Даша сменила гнев на жалость. Она прекратила бить меня, вздохнула и сама перевоплотилась в девушку.
— Значит, ты, и правда, не виверн. Это почти хорошо. Наличие мозгов уже дарит надежду на то, что до тебя можно достучаться, — она уселась на краешек кресла и сложила руки на коленях. — Вставай, драный птеродактиль. Поговорим.
— Птеродактиль??? Ты знаешь, кто это такие? — я был потрясён.
— Ну да. Это же из программы по окружающему миру в начальных классах. Самое начало курса. Мир доисторических животных, — ответила девушка мне и усмехнулась.
— Так… Значит, ты тоже здесь оказалась не по факту рождения? Землянка, как и я…
— Хмм… Вот это новость! Так мы, оказывается, ещё и земляки! Ну, здравствуй, тогда.
— Но… Если ты умеешь принимать облик драконихи, значит, была замужем за драконом, — сделал я вывод. — И за кем же?
— Нет, замужем я здесь не была. Пока ещё. А как так вышло, что научилась перевоплощаться — сама не пойму. С перепугу. Когда Коаксоч пыталась убить меня, сбрасывая со скалы.
— Про Коаксоч поговорим чуть позже. Давай сначала разберёмся с тобой. Итак, у тебя точно не было связи с драконом? Ты не только не выходила замуж официально, но и не целовалась ни с одним из них? — я продолжил свой допрос.
— Не слишком ли побитая ящерица настойчиво суёт нос в чужую личную жизнь? Такие вопросы невежливо задавать девушке! — усмехнулась Даша.
— Не любопытства ради — поиска истины для! — парировал я.
Даша снова усмехнулась, встала, подошла к низенькому столику, подготовленному к романтическому вечеру, налила из бутылки в бокал вина и, приподняв его, выдала:
— Хороший тост! За него можно и выпить!
Я усмехнулся в ответ и сделал то же самое. Мы по-русски соприкоснулись бокали и пригубили напиток. Сомнений не было: Дарья попала сюда с Земли. причём именно из России. Тост «Не пьянства ради — здоровья для!» известен только россиянам.
Но если она может перевоплощаться, но не имела физических связей с драконами, значит…
— Значит… ты по крови дракониха! Заброшенная на Землю чьими-то стараниями? — сделал я вывод.
Даша пожала плечами:
— Возможно.
— А откуда ты знаешь Коаксоч? — я не унимался.
— Она сестра моего работодателя, короля Фердинанда. Я работаю няней у его сына Эйдена.
— Так вот ты кто!
— А теперь ответь ты. Отк
уда тебе известна Коаксоч?
Любить легко, когда бы знать, кто лучше…
Фердинанд
Я зажмурился, готовый принять смерть. Но тут вдруг кто-то выбил меч из рук Таврида! Чужой незнакомый дракон стоял посередине комнаты. Вермит смотрел на чужака с таким же удивлением, что и я. То, что он проник сюда через окно, было ясно. Про магию невидимости, которой он воспользовался, тоже было понятно. Смущали цели, с которыми он вмешался в наши разборки.
Что понадобилось этому чужаку здесь? Зачем он сюда явился?
— Моё имя Харашмат. Я — главарь стаи вивернов, — с достоинством представился незваный гость.
— Ха… рашмат? — Таврид даже стал заикаться.
Мне это имя тоже показалось знакомым. Ну да, только что я его уже слышал!
— Вермит рассказывал, что отправил своего новорожденного брата на Землю! Так это был ты?
Таврид насмешливо фыркнул:
— Никогда не поверю, что Вермит с тобою разговаривал, откровенничал. Не тот дракон. Да он ни с кем не стал бы откровенничать!
— Ни с кем бы не стал, кроме себя, — согласился я. — И я здесь именно потому, что мне в руки попало хранилище информации, созданное им. Я слушал откровения подлейшего из подлых, когда явился ты и застал меня здесь.
Указав на вазу, стоящую на столе, я замолчал. Свечение в ней уже погасло,и сейчас она ничем не отличалась от самого обычного сосуда.
Достав горошину изнутри, я снова опустил её в ёмкость. И снова потекла монотонная речь Вермита. По мере того, как раскрывалась информация, лица Таврида и Харашмата (а они уже приняли облики людей) несколько раз меняли свои выражения. Когда Вермит умолк, мы словно очнулись от ужасного кошмарного сна.
— Так вот почему Амирариде удалось родить от меня Коаксоч! — прошептал Харашмат. — Я по крови не землянин, а настоящий дракон. Теперь мне многое стало ясно…
— Так Коаксоч что — твоя дочь? Но как она попала к нам в замок, это тоже проделки Вермита? — внутри меня всё клокотало.
— Не совсем так. Амирарида вроде сама приняла такое решение — подменить яйца. Ревность, понимаешь ли… Ты же отверг её любовь. И она решила тебе так отомстить.
Харашмат задумчиво посмотрел на вазу. Потом взял её в руки и, встряхнув, снова поставил на стол. Сосуд, коснувшись дном столешницы, опять засветился волнообразно, и из него полился голос Вермита. Он продолжил вещать о своих преступлениях:
'Когда Таврид уехал учиться в другой город, я, наконец-то, нашёл способ, как избавиться от надоевших предков. Снотворное, подсыпанное в питьё — и вот они трупы! Мать выпала из окна во сне, потому что за ней наблюдалась такая особенность — лунатизм. Отец же, не пережив гибели своей драгоценной жены и виня себя в случившемся, якобы покончил жизнь самоубийством.
Сознаюсь, что моя драгоценная мамашка не очень-то и пытала желанием выпрыгивать из окошка. Пришлось ей немного помочь… Да и отцу в лом было отрезать себе башку мечом, привязанным к стене. Но молодой и сильный дракон сумел справиться с дряхлыми старикашками. Хватит, пожили. Даже успели надоесть изрядно.
Снотворное я специально заказывал такое, чтобы быстро разлагалось в крови. Поэтому после вскрытия никто ничего не заподозрил. Даже Таврид. Этот идиот, которого вызвали на похороны, всё пытался успокоить меня, горько страдающего от потери горячо любимых родителей. А я ликовал. У меня опять всё получилось'.
Я бросил мельком взгляд на Таврида. Желваки на лице того ходили ходуном. Кулаки были сжаты с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он скрипнул зубами, и слезинка быстро пробежала из под его сомкнутых ресниц по щеке. Я же сделал вид, что не заметил этого: узнать подобное не пожелаешь и врагу.
'Разделаться с братом оказалось сложнее всего. Он был очень осторожен. Мои ловушки не срабатывали. Расставленные на дне пруда капканы оказались никчёмными, потому что сначала в воду он запускал своих слуг. От ядов тоже пришлось отказаться — Таврид заставлял сначала пробовать всё специального человека. Я был в бешенстве.
Тогда я подбросил ему письмо. Я сам написал его, но постарался подделать подчерк под манеру письма Фердинанда. В нём я, то есть Фердик, обвинял Таврида в том, что это он похитил маленькую Миланию и подменил яйцо, подсунув в замок Коаксоч. Даже привёл доказательство — у Коаксоч нет на плечи королевского знака рода. Об этом я знал — Коаксоч мне сама открыла эту тайну.
Таврид не стал разбираться, искать истину. Он сразу объявил войну Фердинанду.
Я опять всё просчитал правильно: вспыльчивый характер брата, его неумение трезво рассуждать и привычку действовать спонтанно. Война мне была на руку. Я надеялся, что Таврик быстро разделается с Фердиком, а потом уж я укокошу и его. И тогда стану наследным королём сразу двух королевств.
Но тут удаче надоело мне улыбаться. Война стала принимать затяжной характер. А мне надоело ждать, нетерпелось получить то, что по праву должно принадлежать мне, и только мне. Заполучить власть стало моей навязчивой идеей.