Он молча вздохнул.
О как понятен ей был смысл этого вздоха! Всегда отвечал он так на ее расспросы. И зачем только пристает она к нему, разве не видит она по его лицу, не чувствует по его голосу и даже по его ласкам, когда они остаются вдвоем и когда никто, кроме Бога, их не может видеть, что рана его души не зажила и мучит его такой же жгучей болью и тоской, как и двадцать лет тому назад.
— Когда же ты сжалишься над нами, Господи! — простонала она, поднимая глаза к небу.
— Когда мы искупим, — произнес он вполголоса.
Она ничего не возражала. Ей было хорошо известно, что подразумевает ее муж под этим словом «искупить», и при одной этой мысли ей делалась так жутко, что она спешила отогнать от себя мрачное предчувствие
Нет, нет, все, только не это! Всю жизнь, с тех пор как она себя помнит, жила она им, только им. Крошечной девочкой тянуло ее к нему, и она счастлива была только с ним, у него на руках. Потом наступило упоение страсти. Они признались друг другу в любви, и целых три месяца счастливее их не было на земном шаре. До сих пор, когда Катерина вспоминала про свои свидания с возлюбленным, ночью, под густыми липами, в саду, у нее сердце замирало от восторга. Страшными муками заплатили они оба за это блаженство, но если б дано им было начать жизнь снова, ни на секунду не задумалась бы она снова упасть в его объятия. Семь лет они не виделись, а там, каким-то чудом опять их Господь свел, но уже от прежнего осталась в них одна только любовь, остальное все изменилось. Она пошла за ним не на радость и не на счастье, а на вечную тоску и печаль. Он от нее ничего не скрыл, во всем покаялся. Столько на нем было тяжких грехов, что не к алтарю с любимой девушкой путь ему лежал, а на виселицу либо на плаху. Она знала, что, если не пойдет за ним, не прилепится к нему, он не выдержит угрызений совести и сам бросится навстречу казни. Они повенчались, и вот до сих пор помогает она ему влачить жизнь, нести крест. Порой они оба изнемогают под бременем, сокрушаются и ждут смерти как избавления. Но это только порой; тоска успокаивается, и Катерина повторяет себе, что она все-таки счастливее многих других. Ведь могло и так случиться, что она осталась бы в монастыре и была бы даже лишена утешения молиться на могиле своего милого. У казненных разбойников могил нет; их тела бросают на растерзание диким зверям. А теперь они вместе могут и молиться, и делать добро ближним. Кто знает, может быть, Господь и сжалится над ними со временем, пошлет им душевный покой на старости лет.
Утешаясь таким образом, она старалась себя уверить, что и муж ее разделяет эти чувства и что ему временами тоже дышится легче.
Так думала она и в тот день, глядя на него рано утром, когда он спал рядом с нею на широкой кровати. Тихонько спустившись с постели, она долго молилась перед образами, и молитва облегчила ей сердце. Весь день прошел в хлопотах и суете. Хозяин ходил по своим лавкам, выслушивал донесения приказчиков, просматривал в конторе счета, записи, условия, раздавал подарки, привезенные издалека. Он оживился при этом, и по двору разнеслось, что Алексей Степанович вернулся домой предовольный; за упущения ни с кого не взыскал и всех наградил, каждому ласковое слово сказал. С женой он в тот день сталкивался мимоходом и только улыбкой отвечал на любящий взгляд, которым она встречала и провожала его. К полудню весть о возвращении Сынкова облетела весь околоток; к нему спешили со всех сторон, кто за новостями, кто за письмами от близких из тех стран, где он побывал, кто затем, чтоб из первых рук купить у него товару, а как завечерело, он сам отправился по делу к приятелю купцу на Тверскую. Наступили сумерки, а его все нет. Ужинать, верно, в гостях упросили остаться.
Вернувшись от вечерни и не застав мужа дома, Сынкова присела к окну его ждать. Начало смеркаться. Отошла и всенощная. Мимо окна то и дело проходили знакомые и раскланивались с хозяйкой Алексея Степановича. Некоторые останавливались, чтоб перекинуться с нею словечком, но становилось все темнее и темнее, улица опустела, а хозяин не возвращался.
Сынкова вспомнила, что люди еще не ужинали, тоже ждут возвращения хозяина, чтоб сесть за стол. «Надо им сказать, чтоб не дожидались», — подумала она, поднимаясь с места. Но прежде чем отойти от окна, заглянула в него еще раз и увидала монашку, торопливо направлявшуюся к их дому. По одежде судя, не из здешних, из скитски как будто. Увидав Сынкову, она ей закивала и ускорила шаг, а Катерина, узнав в ней скитницу симионовской обители, пошла к ней навстречу, к воротам.
Симионовцы часто у них останавливались, когда являлись в Москву. Им было известно, что Сынковы не пожалеют угостить на славу и без щедрого подаяния не отпустят пришельцев с родной стороны. Только от странников да от странниц и доходили до них вести о том крае. А в этой Сынкова узнала к тому же знакомую черничку; она приходила сюда лет пять тому назад и прожила у них с месяц.