- Хорошо. Только докуменьтик оставьте.
- Докуменьтик, девушка, у меня в машине. С водителем остался. А я ее крестник. Вот такой, знаете, ее нянчил, Олюху-малюху! - полковник рукой показывает метр от пола. - Она дяде Коле о, как обрадуется! Просто пищать будет! Она же вместо дочери считай мне. А вы говорите докуме-ентик. Душевней надо быть, девушка, душевней!
Девушка растерянно улыбается.
- Так я пройду, - утвердительно говорит полковник, - да я - быстро. Вы не беспокойтесь. Одна нога здесь, другая - там.
- Ладно, пройдите. А вы знаете куда?
- А, нет. Совсем из головы вон.
- Четвертый этаж. Секция 3, комната 1. Но, по-моему, она заходила в класс. Слышите, в коридоре музыка играет? Вот туда.
Первый этаж общежития Института искусств приспособлен под музыкальные классы. Очутившись в длинном коридоре, усатый определяет, откуда доносится фортепианная музыка.
Он приоткрывает дверь и замирает. За роялем сидит большеголовая пышногрудая девушка с детским лицом и мерно двигающейся челюстью. Она до невозможности похожа на его покойную жену. Его Кларочку! Только на тридцать лет моложе и по-другому одетую. Его хитрую Кларочку, работавшую профсоюзным боссом в блатном институте, каждый вечер устраивавшей чаепития с активистами и знавшую все обо всех. Настоящую жену своего мужа. Его бездетную Кларочку, умершую от сердечного приступа полтора года назад. На чаепитии. С карамелькой во рту... Дикие фантазии забродили в полковничьей голове, и отдались пониже пупка, в каналах тронутых простатитом.
Он осторожно входит в класс. Девушка смотрит на него, не переставая играть и жевать. На ее лице выражение разочарованности в жизни.
- Что вы играете? - спрашивает очарованный полковник, приглаживая неприбранный чуб.
- «Хэтэка», дяденька. Вам это о чем-то говорит?
- А-а, нет. Поясните.
- Бах. «Хорошо темперированный клавир». «Бах» вам о чем-то говорит?
- «Бах» - говорит. «Бах» - это когда стреляют.
Девушка прекращает играть. - Вы это серьезно? - она перестает жевать, маска прожженой дамы слетает с ее детского лица.
- Конечно, - невозмутимо отвечает он. - Я - военный.
- Ну, прекратите! Что военные все такие глупые?
- Глядя на вас - поглупеешь, - говорит полковник и удивляется сам себе. Язык будто сам собой выдал эту заготовку из далеких военно-училищных времен. Ему кажется, он покраснел.
- Да? - девушка кокетливо тупит глазки и опять берется за клавиши.
- А «Лунную сонату знаете? - почтительно спрашивает полковник.
- «Лунную?» - снисходительно говорит девушка. - По попсе тащитесь?
- Что-что?
- Ничего. Проехали. - Девушка опять жует и уже опять истомлена жизнью.
Она прикрывает глаза и без перехода начинает играть первые такты бессмертного хита Бетховена. Полковник, почтительно приблизившись к роялю, тоже прикрывает глаза, простодушно поддавшись очарованию то ли музыки, то ли пышнотелой пианистки. Но постепенно темп произведения ускоряется, ритм рвется и элегия превращается в разухабистый рэгтайм. Музыкальный экстаз полковника улетучивается, девушка неожиданно останавливается и говорит. - А может вам, дядя, «Танец маленьких лебедей» сыграть? Или «Полонез Огинского»?
- Зачем?
- Тоже попса. Народу нравится.
- Так я не народ. Я - сам по себе.
- А вы собственно кто?
Этот вопрос возвращает полковника на землю, к прямым служебным обязанностям.
- Я, собственно, Олю Томилину ищу. Сказали, она к вам зашла.
- Да, забегала. И тут же улетела.
- Куда?
- К себе в комнату, куда же? Так вы кто? - продолжает настойчиво девушка.
- Я - от родителей ее. Передать надо кое-что.
- Вы что, новый шофер ее папаши, что ли? - говорит девушка, одновременно глядя в ноты и повторяя короткий пассаж. - Обычно с ним что-нибудь передавали.
- Вот-вот. Шофер. А вы пианистка? - полковник никак не может оторваться
от молодой версии покойной жены.
- Типа того.
- Почему «типа того»?
- Потому что пианистка, или пианист, не столь важно, это - Рихтер, Горовиц и так далее. А я Таня Горшкова. Студентка второго курса. И до пианистов мне как до луны пешком.
- Было бы желание, а остальное, как говорится, приложится.
- Желания недостаточно, - парирует девушка и раскатывает оглушительную гамму на все семь октав. - Нужен аппарат.
- Аппарат? - полковник невольно глядит на глубокую ложбину между ее грудей.
- Да - аппарат. У меня пальцы короткие.
Полковник заглядывает за палку, поддерживающую крышку рояля и видит ее руки с пухленькими и нежными девичьими пальчиками. От неожиданного желания у него свербит в паху. Он обходит рояль, берет девичью ладонь в свою и говорит опешившей пианистке. - Более чудесных пальчиков я не видел!