— Вы выглядите благородным человеком, — ответил Али-Баба, распахивая передо мной дверь.
Я поблагодарил его за комплимент.
— Вы также мудры — это я вижу, — добавил хозяин лавки, когда я уже вышел на улицу. — Поэтому повесьте карту на стену и оставьте ее там.
В любом уголке мира торговцы умудрялись сбыть мне свой самый подозрительный товар. Большинство туристов инстинктивно сторонятся таких предметов, но я ничего не могу с собой поделать. У меня непреодолимая тяга к сувенирам сомнительной ценности. Мой дом буквально набит бесполезным хламом, привезенным из сотен поездок. Среди них есть разрисованная челюсть ленивца с Верхней Амазонки, набор стеклянных глаз из Праги, а также сломанный бумеранг, купленный на базаре в Марокко и якобы принадлежавший Джиму Моррисону. У меня имеется африканская чаша для прорицаний, сделанная из ребер кита, кусочек ткани от одежды воина Айну, талисман из человеческих волос из Саравака и меч палача из Судана.
Но карта Али-Бабы отличалась от них. Увидев ее, я сразу понял, какие передо мной открываются необыкновенные возможности. На карте не было обозначено ни названий, ни координат, но она являла собой первый этап нового путешествия. Такие нити попадаются крайне редко, и за них нужно хвататься обеими руками.
Пока Али-Баба не раскаялся в продаже доставшегося от предков наследства, я поспешно зашагал по узким улочкам мимо лотков с фруктами, торговцев благовониями, ниш с горками куркумы, молотой корицы и паприки, сушеных фиников и маслянистой пахлавы. Старый город жил своей жизнью, подчиняясь древнему ритму, который практически не изменился со времен Христа.
Интифада отпугнула от Иерусалима большинство туристов, но я убежден, что в мирное время город лишен одной из своих характерных черт — опасности. Моя супруга привыкла к неожиданным поездкам в различные точки нашей планеты, где случилась беда. Услышав о взрыве бомбы, землетрясении, цунами или мятеже, я звоню в бюро путешествий и заказываю билеты по сниженной цене. Я не принадлежу к числу бесстрашных военных корреспондентов, но со временем пришел к выводу, что в новостях склонны преувеличивать ужасы даже самой страшной трагедии национального масштаба. В любом случае умеренная опасность — это небольшая цена за избавление от толп туристов. Медовый месяц мы провели в Александрии, поселившись в президентском номере шикарного отеля через два дня после того, как бомба террориста уничтожила автобус с туристами в египетской столице.
Поначалу моя супруга ворчала — ей хотелось в Венецию, — но затем привыкла к отпускам, которые совпадали с предупреждениями министерства иностранных дел. Но даже она не была готова сопровождать меня на Западный берег реки Иордан в разгар боев Шестидневной войны.
В мирные времена мне пришлось бы локтями прокладывать себе дорогу через толпу, чтобы добраться до Храма Скалы, расположенного на холме, который евреи называют Храмовой горой, а мусульмане Харам аль-Шариф, или Великая Святыня. Небольшая площадка на вершине холма — это одно из самых почитаемых в исламском мире мест; иудеи также считают его святым.
Построенный крестоносцами хлопковый рынок, ведущий к священному месту, был пуст.
Два израильских солдата стояли в дальнем конце туннеля, освещенные лучами солнца, которые проникали сквозь восьмиугольные окна в Каменном своде. На их лицах была написана скука, знакомая лишь тем, кто служил в армии. Они одновременно приставили автоматические винтовки к моей груди и приказали поворачивать назад. Туристам проход запрещен. Сделай я хотя бы один шаг в направлении святыни, и мне не избежать ареста и тюремной камеры.
Я объяснил, что я не турист, а паломник. Мой отец, дед и прадед приезжали сюда, чтобы помолиться в Храме Скалы. Я хочу продолжить эту традицию, и ничто не заставит меня отказаться от исполнения долга. Пока я разглагольствовал, ко мне по мостовой из плит подполз безногий нищий. Он поцеловал мои туфли, радуясь при виде туриста. До моего появления его будущее выглядело сомнительно. Я дал нищему несколько мелких монет — милосердие является одной из заповедей ислама.
Солдаты опустили дула винтовок на уровень бедра. Они давали мне шанс убедить их в истинности моей веры.
— Туристы оскверняют святыню. Они слуги дьявола, — воскликнул я и сплюнул на землю.
Глаза охранников расширились — возможно, они опасались, что я сумасшедший, и во избежание неприятностей решили пропустить меня.
Створки больших ворот, висевшие на ржавых петлях, распахнулись, и я впервые увидел легендарный золотой купол храма.