- Королю нужно уметь выбирать, - негромко сказал Кашуэ, касаясь бархатистых лепестков золотистой гортензии. - Простой человек может позволить себе сомнения. Королю это недоступно.
- Но разве король, уверенный в своей абсолютной правоте, не опасен для собственной страны? - голос женщины не был ни звонок, ни глубок, но звучал, точно музыка. Кашуэ не смог бы сказать, какой инструмент он напоминал, но этот голос был одновременно и музыкален, и человечен. В нём звучала удивительная нежность.
Принц огляделся. Поблизости никого не было.
- Где вы? - удивился он. - Я не говорил о правоте, я говорил о выборе. Выбор подразумевает две правды, не так ли? Но я не вижу вас.
- Зато я вас вижу. Кто вы? Обычно сёстры не пускают в сад посторонних - а это все жители мира, кроме пары избранных садовников. И, признаться, потому ваше общество не только удивляет, но и пугает.
- Моё имя - Кашуэ, леди, - принц склонился в поклоне. - Королевы дозволили мне побывать здесь, а вы назвали их сёстрами... Возможно ли, что вы - та самая третья королева, о которой они упоминали? Девушка, живущая в цветке?
- Я не живу в цветке, - на этот раз в чудесном голосе прозвучала горечь. - Я и есть цветок. Это моё проклятье - и моё спасение.
- Но как это возможно?
- Запечатав меня в цветке, сёстры спасли мне жизнь. Но можно ли назвать моё существование жизнью - я не знаю. Год за годом не покидать пределов сада, видеть одни и те же лица, сменяющиеся лишь тогда, когда предыдущие стареют и уходят, знать о внешнем мире лишь со слов сестёр... Я благодарна и за, что что есть, я не хотела умирать, но с каждым годом хочется всё большего. Свободы от заклятья. - Королева Пеор, хрупкая туманная фигура над цветком, горько усмехнулась. - Поначалу я была счастлива, но мы ведь не умеем довольствоваться тем, что есть. Так и я - сейчас я готова променять своё спасение даже на смерть, а ведь оно едва не погубило и сестёр!
Кашуэ внимательно рассматривал необычную картину. Невозможно было определить, где кончается цветок, а где начинается тело девушки, и как лепестки превращаются в талию. Длинные, много ниже линии цветка, темно-каштановые волосы, тёмные глаза неясного оттенка - то ли чёрные, то ли тёмно-серые, правильные черты овального лица с крупным пухлым ртом и забавной родинкой справа от носа, высокие скулы, нежная ямочка на остром подбородке... Пеор уступала по красоте и небесно-очаровательной Верде, и по-земному огненно-страстной Сканд, но в то же время она была прекраснее их обеих. Во всяком случае, Кашуэ казалось, что на свете не существует никого, подобного этой удивительной женщине. И вовсе он не влюбился. Любому свойственно любоваться настоящей красотой.
Во всяком случае, так он уверял себя, день за днём приходя в сад и беседуя с Пеор. На шутки Мариэ, перерастающие в обеспокоенность, он не обращал внимания. Королева оказалась не только красива: ей были свойственны острый ум, способность размышлять - и слушать! - доброта, ответственность, храбрость, милосердие и в тоже время строгость, а справедливость и беспристрастность сочетались в ней с дальновидностью и хитростью.
Уверения уверениями, но восхищение постепенно всё же переросло в любовь. В момент, когда Кашуэ осознал это, он горько рассмеялся, пользуясь одиночеством. Он, за кем охотились первые красавицы королевских кровей и просто двора, пав жертвой то ли девушки, то ли... духа? Кем была Пеор? От чего защитили свою среднюю сестру две королевы? И есть ли хоть какой-то способ снять эти чары?
Здравый смысл говорил: такого способа нет. Иначе Верда и Сканд давно бы выручили сестру. Но надежда шептала, что и драконы вымерли, и Мировое Древо только легенда, и уверяли ведь, что летучий корабль никогда не встретится в небе с ковром или цеппелином... Но Кашуэ до сих пор удавалось невозможное, тагк может, судьба смилостивится и в этот раз? Ради обычной живой Пеор он готов снова встретиться с любым чудовищем или безумным магом. Или - сотворить ещё одно чудо. Даже скорее - сотворить чудо. Ведь Пеор заслуживает этого. Не чьей-то смерти, а создания чего-то в её честь.
Мариэ нервничал. А Лис - Лис злился. В очередной день вернувшись из сада, Кашуэ услышал их разговор:
- При дворе немало очарованных тобой фрейлин, готовых чмокнуть в нос «милую лисичку», так что вперёд. Перестань от них увёртываться, и... - говорил Мариэ с ехидством.