Гаррет не спал, ему мешало отсутствие привычного надрывающегося пения убиенцев над ухом. Прикрыв глаза, он наблюдал из-под ресниц за дикаркой. Она сняла рубашку и осталась в одних штанах. Потом распустила волосы, и они упали ей на спину, еще мокрые после купанья в ручье, тяжелые и светлые, как лунный луч. Рут согрела в ладони мазь, тяжело вздохнула и принялась водить кончиками пальцев по лицу, то и дело окуная их в коричневую жижу. Гаррет кое-что знал о дикарях, но Рут не была похожа ни на кого из них. Сначала он подумал, что она идет присоединиться к войску Тринидада в поисках боевой славы, и волосы ее говорили о том же. Две косы — ни одного убитого врага, что странно для ее возраста. А сегодня он увидел дикарку голой, и шрамов на этом теле было слишком много, и как бы не были жестоки варвары, вбивая в своих детей науку драться и побеждать, эти раны были нанесены не в тренировочном бою.
Рут закончила разрисовывать лицо и опустила руки, отдыхая, это было тяжело — на ощупь рисовать знаки рода Моргов. Обычно варвары предпочитали не пугать людей традиционным в племенах раскрасом и носили знаки на одежде, вплетали в волосы цветные шнурки, вырезали из дерева фигурки-побрякушки и цепляли их на пояса. Каждый, кто понимал эти приметы, мог сказать, из какого варвар рода, сколько врагов убил, участвовал ли в крупных сражениях, под чьим началом служил, сколько у него детей, из какого рода его жена. Но о Рут до этого самого момента нельзя было сказать почти ничего. Она отдохнула и принялась разрисовывать тело, это вышло у нее гораздо быстрее, знаков на нем меньше, чем на лице, все равно все скрыты под одеждой. Закончив, она принялась перебирать волосы, суша их в тепле костра.
Белая кожа как будто светилась в темноте, наверное ее мать из рода Взлотов с Холодных гор. Рут резко повернулась к демону, он не успел закрыть глаза.
— Что?
— Кто учил тебя драться?
— Хольт из рода Хольтов.
Гаррет по-новому посмотрел на спутницу и переменил мнение относительно ее шрамов. Обычно людям ничего не говорили имена варваров, но Старого Хольта знали все, ровно как и Тринидада. Из десяти дикарей, пожелавших учиться у Старого Хольта, к концу обучения оставалось только двое.
— У вас очень жестокие традиции.
— Зато среди нас только лучшие. — Парировала варварка. — Мы не растим неженок.
— Зато вы слишком просты.
— Камень тоже прост.
— Вы не умеете врать.
— Мы умеем. Но к чему врать тому, кто и без того делает, что хочет по праву силы?
— Не все сильны.
— Когда варвар уступает другому варвару, он учится до тех пор, пока не победит его, и тем становится сильнее.
— Если думать так, в конце вас не останется совсем.
— А мы не думаем, и покорили королевство. — Нахальная варварка скорчила довольную рожу.
— Тринидад не удержит власть. — Не сдался Гаррет.
— Не осталось никого, кто мог бы ему противостоять. Тринидаду верны все, и в его стане не будет грызни за первенство.
— Мир не заканчивается его станом. — Многозначительно заметил демон.
— С чего ты взял, что из твоей клетки тебе виднее?
— Ты совсем не знаешь мужчин.
Рут пожала плечами, даже не поняв издевки и занялась волосами.
Они путались и выскальзывали из непослушных пальцев. Сейчас она собрала их сбоку и перевязала веревочкой, потом вытянула прядь и заплела одну тонкую косу. Участвовала в мелких стычках, но в крупном сражении не была.
Рут подошла к краю полога, набрала в ладони воды, стекающей с листьев ольшанка, и долго смывала лишнюю краску с лица и тела, состав был ядовитым, и мог разъесть кожу, если держать слишком долго.
— Бледно. — Заметил демон, приподнявшись на локте, столь тщательно наносимых ей рисунков почти не было видно.
— К утру потемнеют. — Ответила Рут, сгорбившись от холода и не попадая в прорези слишком тонкой льняной рубашки. — Подвинься.
Демон вздрогнул и зашипел, когда она обхватила его ледяными руками.
— Это тебе не Ад. — Сказала Рут, щелкая зубами.
— Ты совсем не знаешь стыда, да?
— Чего? Тебе же самому теплее будет. И скажи спасибо, что я не выкидываю тебя самого из-под одеяла.
Последовавших дальше ругательств Гаррет не понял, обычных варварам не хватало, у них были свои, звучало до крайности грязно, но на редкость ободряюще.